В сентябре, когда мне снова станет больше лет, я вновь пойму, что наших планет нет давно. И снова не захочу ничего праздновать. Потому что праздновать и нечего. Отдаление от мечты? От любви? От юности? Что празднуем? Кого развлекаем? Дай Бог, чтобы вам было кого и ради чего. И хоть это и противоречит фразе "никогда больше", и надо бы куда-то рваться, хватать моменты, но этого я уже не могу. Лично я. И теперь уже. А вы, я верю, можете.

И по традиции я это не корректировал. Если что, я оставляю это другим, у кого будет к этому тяга. Оставляю тем, кто сможет это воспринимать без личной боли. Корректировать должен тот, кто не понимает, о чем речь. И такие формальности я оставляю именно им.

Двери клуба, в вестибюле которого кому-то качественно раздавали люлей, не закрывались. Поток людей позади двигался, обгонял, толкал в спину. Макс на секунду остановился на входе, но понял, что это небезопасно. Подвыпившие толкнут, и сами же тебя в этом обвинят, и пойдет-поедет. Напротив остановился черный "Фантом", и за опустившимся задним стеклом показалось знакомое лицо. Улыбалось. Человек махал рукой, приглашая в салон. Макс сел в открывшуюся перед ним дверь. Музыка давила на перепонки и грудную клетку. Человек на заднем попросил водителя убавить:

– Ну как ты?

Макс что-то кратко сформулировал, положил затылок на подголовник и попросил музыку вернуть. В панорамной крыше над ним ночной космос. Кожаный салон цвета коньяка роскошен, но холоден. То ли алкоголь в голову ударил, то ли наступило просветление по причине его же неожиданно угнетающего действия, но Макс принял решение сходить впервые за долгое время к целителю душ. Нет, не в церковь.

***

– Я плачу вам за то, чтобы вы слушали и не мешали.

– Не мешал чему? – спрашивал серьезный мужчина в очках.

– Сходить с ума.

– Хорошо. Я слушаю.

Макс осекся от неожиданного безусловного принятия его просьбы. С детства он не привык к такому. Сначала мама убеждала его, что он всем мешает. Потом эти установки подкрепили неудачи на личном фронте и первые ссоры с близкими друзьями: "Отброс, отброс, отброс".

– О чем вы думаете?

Максим молчал. Затем выдавил:

– Отброс.

– Вы считаете себя отбросом?

– Не знаю, но самые близкие всегда мне пытались это внушить, – парень немного наклонился вперед, поставив локти на колени. – Понимаете, до какого абсурда дошло? Я за прошлый месяц "поднял" пять миллионов, а вчера не мог поднять себя с пола, потому что я – отброс. Вдруг подумал про это и впал в такое уныние… У меня есть девушка, но я не могу поднять себя с нашей постели по утрам, потому что я…

– …Отброс, – перебил доктор.

– Да, вы меня понимаете. И я даже не могу переехать к ней, или забрать ее к себе, потому что я – отброс. Комплексы, комплексы, комплексы. Так много мыслей в голове, но ни одной точной формулировки, кроме этого одного проклятого слова. Я все время сомневаюсь в том, кем я являюсь, и главное – что я могу. Какое-то расстройство идентичности что ли…

– Вы понимаете, почему мама так делала?

– Потому что сама ничего не смогла реализовать из того, что хотела бы. И я всегда был тем, об кого точить когти легче. Это как пьющий отец, который герой только дома, а герой должен воевать, и он бьет жену. Женщины же применяют психологическое насилие. Маме, как я полагаю, не хотелось, чтобы я был меньшим неудачником, чем она.

– Вы не хуже меня разбираетесь, кажется.

– А вы и не первый мой психотерапевт, – с ноткой гордости в голосе произнес Макс.

Помещение казалось мрачным из-за плотно задвинутых жалюзи. Интимная обстановка. По углам скучающие в полутьме фикусы, на столе стаканы с водой, чистая бумага.

– Tabula rasa, – блеснул знаниями латыни Макс, зациклив внимание на ней.

– Вы употребляете наркотики?

Максим не отвечал. На секунду поднял глаза на доктора, и словно продолжил пересчитывать белые листы.

– О чем вы задумались? – настаивал психотерапевт.

– Я задумался о том, употребляют ли они меня, или я их, – Макс хищно улыбнулся.

Доктор не понял шутки или просто не оценил. Взрослый человек.

– Юмор, – уточнил молодой человек, но разрядить обстановку это не помогло. – Нет, не употребляю.

– Давно?

– Точно не помню, но и ни к чему это. Мне и без них терпимо. А что можно считать наркотиками? Давайте договоримся о терминологии.

Доктор начал что-то перечислять, хитро щурясь.

– А алкоголь? Никотин?

– Вполне.

– Ну тогда да, – впалые щеки только подтверждали теорию.

– Вы понимаете, как работает алкоголь?

– Объясните мне. Может, вы это сделаете лучше других.

– Алкоголь сам по себе не несет в себе ничего положительного и полезного. Он лишь выдавливает из вас последние капли эйфории, но затем организму нужно время, чтобы вернуться хотя бы в то шаткое состояние, в котором вы можете жить. После похмелья часто наступает сильная апатия. Это абсистентный синдром – период, когда тело и разум накапливают то, что из него вытянули силой. Потому спирт никогда не сможет вывести вас из депрессии. Это я так, простым языком вам.