Шрифт:
— Да, Кошкина! — шиплю на нее. — Заканчивай побои. По заднице дам сейчас!
Пальцы едва ощутимо прикасаются к моей перебинтованной руке.
— Что с рукой?
— Выбил…
— Об кого?
— Сразу — «об кого»… Просто выбил.
— Не ври! Что случилось, вообще? Почему сестру среди ночи привез?
— Кошка… я так устал, жесть. Сядь на меня сверху.
Ну… давай…
Сжимаю ее пальцы. Выдержав минутную паузу, усаживается верхом.
Аа… кайф!..
— Целуй куда-нибудь.
— Не хочу… — морщит капризно нос.
Сгребая ее волосы на затылке в кулак, аккуратно укладываю на себя, втыкая губами в
шею.
— Быстро!..
Облизывает шею, впиваясь в кожу.
— Ау! Кошкина… — смеюсь я тихо. — Идиотка… Засос же будет! Рубашка не закроет…
— Два! — впивает еще раз.
По телу мурашки. Бедра рефлекторно дергаются вверх, вколачиваясь в неё.
— Пониже еще несколько поставь… — утекая от горячих атак шепчу я, направляя ее ниже по телу.
Копна ее ароматных волос скользит по моему телу.
Сдергиваю с бёдер полотенце. Впивается в меня ниже… и еще чуть ниже… и еще…
— Да… Да… Да! — вбиваюсь затылком в подушку.
Закрываю глаза, растворяясь в ощущениях.
Наощупь дотягиваюсь до шнура, выдергивая из розетки ночник. Свет гаснет… и я получаю свой долгожданный «омлет» по-взрослому! Кошка отлично «готовит» в постели — с чувством, с кайфом, с шалостями. И наконец-то я опять единственный обладатель этого эксклюзива.
Дурочка, Кошкина, кто ж её на другую женщину променяет? Это невозможно…
Глава 44. Свидание
Просыпаюсь от кайфого ощущения лёгкости в теле и полностью выспавшись. Слышу едва различимый щебет Алёнки.
— О, Фак! — подрываюсь я. — Проспал!
Марьяны нет. Пытаюсь нащупать телефон. Аа… выходной же, наконец-то!
Натягиваю шорты, выхожу из комнаты.
— Ян?..
— Мы здесь.
Заглядываю на кухню.
Кошка, Машенька, Алёнка… Судя по запаху пьют кофе.
Растеряно смотрю на них.
Кошка сидя в кресле наглаживает довольно развалившегося у неё на коленях к верху пузом Гаврюху.
— Крысёныш ты ласковый… — сжимает его крупный нос. Фыркнув, Гавр уворачивается, устраиваясь поудобнее.
Идиллия!
— Доброе утро… А Медведь где?
— В спортзале, — завернувшись в плед сидит Машенька. — А мы вот… кофе пьём.
— Аа… Медведь крутой. А я сегодня не очень, — сонно потягиваюсь, хрустнув позвонками.
— Ты тоже крутой! — карабкается по мне Аленка, встав на стул с ногами. Отталкиваясь, подпрыгивает повыше, стул переворачивается! Подхватываю ее, чтобы не упала. Стул торцом бьёт по кости на ноге и потом окончательно падает на ступню.
Сдавленно матерюсь, терпеливо закрывая глаза.
— Папа, тебе больно? — оттягивает вверх моё веко Алёнка, заглядывая тревожно в глаза.
— Ты мне глаз сейчас выткнешь… — выдавливаю из себя я, зажмуриваясь покрепче.
Марьяна забирает ее с моих рук. Ставлю табуретку на место.
— Живой?
— Взбодрился… — морщась тру ноющую ногу.
Стаскиваю у Марьяны кофе. Делаю несколько глотков. Стянув с подоконника мой эластичный бинт, которым еще вчера было перемотано запястье, Алёнка, усевшись у меня в ногах, перематывает мне щиколотку.
Кручу запястье. Нормально. Боль больше не ощущается.
Славик — крыса — потерялся так, что несколько дней тишина. Уже все их квартиры и слитые адреса перекопали.
— Яна, ты бледная такая, — замечает Маша. — Съешь что-нибудь.
И правда — бледновата.
— Аппетита нет… Наверное, вчера что-то не то съела.
Допив кофе, Машенька сбегает к себе.
Забрав со стола парочку фломастеров Аленка разрисовывает бинт цветами. Терплю ее по волосам.
Кошка хмурится…
Заигрывая засовываю ей в декольте дольку яблока. Гавр тут же подскакивает, ныряя в ложбинку мордой. Кошка взвизгивает.
— Э, братан… — оттаскиваю его за шкирку оттуда. — Не борзей! Это моё!
— Брысь! — прогоняет его с коленей Кошка.
Вытаскивает дольку, отдаёт ему в лапки. И снова хмурится.
— Кис-кис-кис… — подмигиваю я, — Чего грустим?
Нервно вздыхает. И я тоже начинаю нервничать.
— Ян…
— Ты абьюзер, Айдаров!
— Почему это? — удивлённо взлетают мои брови.
— Потому что, когда ты боишься сообщить о своем решении своему мужчине, опасаясь его реакции на него, это первая стадия абьюза.