Медведев, спасай! Пинаю его незаметно по туфле.

— Ольга Павловна! — берет он ее под локоть выводя из кухни. — Ну, радоваться же надо…

— Радоваться?!..

Вижу сзади маму.

— Мам! Где мой галстук? — отмираю я.

Зачем она его взяла — загадка! Наверное в целях усиления хаоса. Мне кажется, абсолютно все работают на усиление этого эффекта, стараясь добесить меня. Но ничего не выйдет! Эндорфины шикарно пьянят, снижая степень раздражения.

— Я его на шкаф повесила, чтобы Аленка не утащила.

— Ах да…

— Как твоя рана?

— Да, нормально, мам. Сегодня не вспоминал!

Ноет еще временами. Но зачем это им знать? Волноваться будут…

— Выходим! — командует Маша.

Завязывая на ходу галстук, жду, пока вся процессия выйдет.

— Моя девочка… — причитает Ольга Павловна, трогая лоб Марьяны. — Бледненькая…

— Мамочка, всё хорошо, — держась за стену обувает Кошка туфельку.

Придерживаю её за талию, получая гневный взгляд от тёщи. Все наконец-то выходят.

— Ты как, детка? — заглядываю ей в глаза.

— Ну так… — обмахивается руками. — Терпимо.

Достаю из кармана мятную конфетку, разворачиваю и засовываю ей в рот. Несколько раз целую в ароматные губы.

— Помада…

— Похрен… ты и без нее прекрасна!

Вжимая в стену целую глубже. Вместе с ней, смеясь, облизываем конфету. Обнявшись, замираем.

— Опоздаем, Лёва…

— Минутная пауза перед продолжением экшена! — со стоном сжимаю ее. — Можно мне отпуск от родни после свадьбы?

— Ооо, да!

Подаю ей руку, помогая спуститься с лестницы. Открываю дверь, выводя на уже практически майское солнце.

Крольков фотографирует все наше большое семейство у украшенных машин.

— Предлагаю: бежать! — заговорщицки шепчет Кошкина. — Пока никто не видит.

— Я согласен!

Жмурясь от слепящего солнца, делаем шаг вперед. Её каблук попадает в решетку. Кошка моя вылетает из туфельки. Ловлю, подхватывая на руки.

Крольков разворачивается с камерой.

Вспышки… вспышки…

— Лева! Отпусти сейчас же! Тебе же нельзя! — шепчет Кошкина.

— Сичасжи? — смеюсь я, ставя ее на ноги.

Мы улыбаемся друг другу.

Побег не удался! Ну и черт с ним… От себя не убежать. А они все — часть меня. Нас.

— Горько, в конце концов! — кричит Женька.

Но больше уже не горько. Губы Кошки самые сладкие на свете! И мы целуемся, чувствуя, как нас обнимает за ноги подбежавшая Алёнка.

Вот такой вот хэппи, но не энд!