Шрифт:
— Руки! — рявкает с заднего сиденья Липатов. — Убрал руки с клаксона. Или — через сиденье прострелю.
Убираю.
— Привет, опер. Говорят, ты, Лев, на меня охотился… а поймал тебя я, — самодовольно. — Как ты там мне говорил — «бойся»?
Глава 48. План максимум
— Липатов, твои статьи становятся гораздо серьёзнее. Мог бы съехать лет на восемь, после того, что ты творишь сейчас, сядешь минимум на двенадцать, в строгач без права амнистии, — тяну я время. — Какой смысл? За что ты бьешься? За квартиру, так мо смерть уже ничего не решает, тебе ее не получить. Саид дал показания. Со дня на день ты будешь объявлен в федеральный…
— Завтра я буду очень далеко и крутил я ваш федеральный! Документы мои где?
— Новые или старые? В вещдоках все, — вру я.
— Неправильный ответ. Думай лучше опер. Если ты окажешься сейчас для меня бесполезным, я выстрелю. Ты мне сильно мешаешь со своей охотой.
Никак мне на переднем сиденье не извернуться, чтобы достать его. Медленно веду плечами, прикидывая варианты. Но на разворот и выстрел уйдет не меньше двух секунд, а это три его выстрела в спину. Как не уклоняйся…
— Окей. У меня твои документы, — смотрю ему в глаза через зеркало заднего вида.
Но отдавать нельзя. Отдам документы, он меня все равно пристрелит.
Обидно…
Марьяна говорила, что у неё для меня какой-то сюрприз. Очень важный. О котором она не хочет говорить по телефону. Так и не узнаю, что это. И с Аленкой не поговорил! Не-е-е… не пойдет так! Я должен выстрелить первым. Хотя бы попытаться.
— Ну не знаю, — на адреналине мой голос подрагивает. — Может, у тебя ствол незаряженный. А ты так много просишь…
Оглушающий хлопок! И пассажирское сиденье взрывается сбоку потрохами. Меня омывает волной животного страха.
Заряженный…
Сжимая в кисти разогретую сталь, соображаю, как уйти с линии огня. Наклониться надо.
— В бардачке твои документы.
— Бабки давай, для начала, мент. Ксиву свою. Паспорт. Ствол.
— Ну какие у ментов бабки, Славик?
— Нормальные у ментов бабки!
— Я ж честный мент. У меня карта зарплатная и та у жены.
И это правда. Отдал им с собой. Им там нужнее. Мало ли чего…
— Динозавр, да? Пора вымирать, динозавр.
Поднимаю вверх портмоне. Перехватывает, дергая его назад.
— Теперь оружие.
— Тоже — в бардачке.
Стараюсь выдержать ровную равнодушную интонацию.
— Тогда, очень медленно… наклонился… и так, чтобы я видел…
Не дослушивая, втыкаю дуло в сиденье у себя под рукой. Два раза спускаю курок, стреляя назад. И падая спиной на передние сиденья, стреляю еще раз вслепую в его сторону. Но звучит четыре выстрела, а не три.
Бедная моя машина! В решето…
Ручник бьёт меня в спину и почему-то в бок. Так сильно, что всё немеет.
Вижу периферийным зрением, как обмякает Липатов. Удовлетворённо закрываю глаза.
Ну вот… Мои выстрели — самооборона в чистом виде.
Теперь мои могут вернуться. И я получу свой ценный сюрприз!
Онемевший бок начинает больно пульсировать, наливаясь тяжестью. Глаза не хотят открываться. От слабости из руки вываливается пистолет. И все липко под одеждой. Горячо и мокро, там на боку…
В ушах шумит.
А может это и не ручник… Выстрела же было четыре…
Мозги едва работают.
Хреново. Медведев, ты где, братишка? Спасай… Ты же совсем рядом.
Отключает, я пытаюсь нащупать в кармане вибрирующий телефон. Но онемевшие пальцы не слушаются. Мне нужно обязательно… что-то нужно… очень важное… что?
С усилием открываю на мгновение глаза, замечая мельтешащее лицо Медведя. Успокаиваюсь.
— Скорую! — рявкает он громко.
Всё…
Шлепки по щекам.
Открыв дверь со стороны пассажирского. Медведев лупит меня своими увесистыми лапами по лицу.
— Лёва… Лёва… не отключаться! Открывай глаза. Ждём скорую.
— Ты мне челюсть выбьешь… — мямлю я.
— Вот, молодец! Говори, давай!
— Яне… не сообщай… понял?
— Почему?
— Нельзя…
Нельзя волноваться ей.
— Почему? Говори!
Не помню… Но я так чувствую. Отрубает. Периодически выплываю из небытия.
Больно…
Через коматоз чувствую, как меня постоянно куда-то дёргают.