Шарапов с хрипом выдыхает.

— У него тоже темные глаза! — в его голосе боль и ирония.

— Мне даже думать противно, — морщусь.

Макс все же поднимается на ноги. А я так и сижу, пригвожденная к дивану. Ноги меня сейчас точно не выдержат. Мужчина же мечется у шкафа словно в невидимой клетке.

— Мне тоже мерзко, Таня! — мое сердце на миг тормозит. — Меня выворачивает от того, что приятель, которого я толком не помню, может прийти и заявить отцовство на моего сына!

— Прости, Макс.

— Но с этим покончено! Теперь все будут знать, что Максимка — мой сын!

Упоминание о моем мальчике вызывает улыбку. Пусть и совершенно неуместную. Как, наверное, и слова, что слетают с губ.

— Мне кажется, меж вами давно незримая связь. Он даже спокойнее стал в твоем доме, — поднимаю глаза на мужчину, — ты ненавидишь меня?

Макс тоже смотрит на меня большими влажными глазами.

— Я поверить не могу, что настолько не заслужил твое доверие.

— Ты заслуживаешь его больше всех, — качаю головой, — но я думала, ты счастлив с невестой. Была сбита с толку. У меня вся жизнь наперекосяк. Один ребенок без семьи, второй. Мне хотелось от всех отгородиться. А когда ты появился здесь, я боялась твоего гнева.

Максим снова делает несколько шагов по комнате.

— Да я хочу перевернуть весь этот дом! Но здесь… дети, — он сбавляет тон, — имей в виду, Таня, Максима я одного не оставлю.

О вчерашнем потеплении между нами можно забыть. Тогда он не был уверен, что я так поступила. Теперь он обижен, зол и… хочет, чтобы его сын был рядом? Меня снова охватывает паника, что малыша отнимут. Все тело пробирает дрожь, из глаз выкатываются слезы. Но они не приносят облегчения. Из-под ресниц вижу, Шарапов замер и смотрит на меня.

— Не подумай, что я попытаюсь его отнять, — моя реакция словно охладила мужчину, — но дети будут под моим контролем и ни в чем не будут нуждаться.

Поднимаю голову.

— Дети?

Шарапов невозмутимо кивает.

— Марья — сестренка моего сына. Я и сам к ней привязался. Теперь она тоже в моей зоне ответственности.

Мое сердце наполняет благодарность к этому человеку. Но с губ сам собой слетает вопрос.

— А я?

Смотрю на Максима прямо, его грудь поднимается так тяжело, как будто придавлена камнем. Но он все же говорит.

— То, что произошло между нами тогда и вчера… Я не жалею ни об одной секунде! Но сейчас мне нужно побыть одному, — он кидает взгляд на круглые часы меж полок, — дети спят. Я отъеду.

— Я буду тебя ждать, — отвечаю хрипло, — береги себя.

Мы долго смотрим друг другу в глаза. Наверно, наши души хотят сказать то, что языки сейчас не в силах. Я не пытаюсь разгадать этот диалог и хочу теперь только одного — чтобы с этим мужчиной все было в порядке. Даже толком не замечаю, когда он уходит. Любимые омуты так и стоят перед моими глазами.

Макс уезжает, я немного перевожу дух и выхожу из кабинета. Что же, разговор вышел не самым ужасным. По крайней мере в отношении малышей. Можно только мечтать о таком отце и защитнике. Я изумлена его словами о Марьяшке. Она не нужна родному отцу, а Макс готов о ней заботиться. В общем, за своих деток я счастлива.

А вот за себя… Как только Шарапов покидает особняк, у меня внутри только одно чувство — пустота. Впрочем, мне кажется, она не только во мне, а повсюду. В уютном доме, на просторном участке. Даже с няней мы толком не перекидываемся и словом.

Но мне остается только одно. Как я и обещала — ждать.

Максим

Бросаю тачку, с которой уже успел сродниться, на территории особняка, где чувствую себя почти как дома. Приехав сюда, хотел если не начать другую жизнь, так внести в свою что-то новое. Да, новизны я хлебнул! Полной ложкой!

Я — отец! Вашу ж… Нет, я не хотел уничтожить Таню, которая дрожала как осиновый лист. Если бы мне дали несколько матерей для моих детей на выбор, я бы ткнул пальцем в эту хрупкую блондинку. А та злость, которая обрушивалась на меня… Даже не знаю, на кого она направлена. На мир в целом?

Беру такси, велю везти себя на набережную подальше от людей. Бывало раньше, я сбрасывал пар за рулем. Но теперь мою тушку везет человек с ясными мозгами, потому что я — папаша! Я не один! У меня сын, его забавная сестренка. И Таня… А я должен быть цел и невредим хотя бы физически.

Водила доставляет меня к заброшенному спуску с оббитыми ступеньками. Получает чаевые, и я остаюсь наедине с собой. Но что я могу сейчас сказать чуваку в своем лице, понятия не имею. Мне даже не хочется никуда идти, сажусь на те же самые потемневшие ступени.