Я пока что не ходила на учебу, но связывалась с Джоси. Девушка сказала, что по Сорбонне уже разлетелась новость о том, что Моно находился в жандармерии, но, учитывая его репутацию, никто этому не удивился. Правда, никому не была известна причина, по которой он туда попал.

Еще мы с Джоси обсуждали те снимки. Она первая заговорила про них.

— У тебя действительно такие отношения с Эженом? То есть, ты изменяешь Моно? — спросила девушка. — А я все думала, почему ты так много спрашивала про Леграна.

— Нет, — я ответила слишком резко. — Между мной и Эженом ничего нет. Я никогда не изменяла и не буду изменять Доминику.

— Но те снимки… — начала девушка, но я ее перебила.

— Помнишь, я говорила тебе, что, возможно, я раньше была знакома с Эженом? Так вот это действительно оказалось так. Он меня не узнал из-за амнезии, а я его не узнала потому, что Эжен очень сильно изменился, но когда подтвердилось, что мы дружили в детстве, я на эмоциях обняла его. Он правда был для меня очень дорогим человеком. И это были дружеские объятия.

— На фотографиях кажется будто вы целуетесь.

— Ничего такого не было. Просто на снимках ракурс ужасный, — я закрыла глаза и потерла веки кончиками пальцев. — Господи, я не думала, что одни объятия могут навести столько шума. Сейчас по Сорбонне, наверное, опять жуткие слухи ходят?

— Не по Сорбонне, но в определенный кругах — да.

— И что это за круги? — устало спросила.

Джоси задумалась, но потом объяснила, что в Шампиньи имелось несколько банд с влиятельными в тех кругах предводителями. Например, более численными являлись арабы и темнокожие, но все-таки, негласным лидером Шампиньи-сюр-Марн считался Доминик. Из-за этого в Сан-Дени его знал каждый ракаи.

Соответственно меня, как его будущую жену, там тоже прекрасно знали и для ребят из Сан-Дени новость, что один из них, оказывается, имел девушку главаря Шампиньи стала ошеломляющей. Для них это почти, как предмет для гордости и плевок в сторону Доминика.

Более того, это то, что опускало весь Шампиньи, ведь оказалось, что их лидер настолько никчемен, что даже не смог уследить за своей девушкой.

— Я слышала, что вчера в Попенкуре парни из Шампиньи подрались с ракаи из Сан-Дени потому, что те начали кричать им мерзкие фразы касающиеся Моно. Еще и сам Моно сейчас в жандармерии и не может ничего сделать, а его репутация сейчас покрывается таким слоем грязи, что даже мне жутко.

— Какой ужас… — прошептала, опуская голову.

После этого разговора душу еще сильнее сжало в тисках и я начала взвинчено расхаживать по комнате, пытаясь понять, что можно сделать, чтобы сгладить эту ситуацию.

Я все пыталась дозвониться до Реми, но он не отвечал. Это было еще одной причиной, по которой мое волнение усиливалось, но после случившегося я не могла поехать в Сан-Дени. Мне лучше там не появляться.

Не зная, что еще делать, я опять позвонила Джоси и спросила у нее, не появлялся ли Эжен в Сорбонне. Девушка сказала, что не видела его в университете, но она пообещала разузнать, что с парнем и почему он не отвечал на мои звонки.

Прошло не больше часа, как Джоси мне перезвонила:

— Слушай, оказывается Эжен в больнице, — сказала она мне.

— Почему? Что случилось? — у меня сразу дрогнули руки и в горле, из-за волнения, возник огромный ком.

— Он подрался.

Джоси сказала, что в тот же день, когда были сделаны эти фотографии, месье Леграну стало слишком плохо, из-за чего Эжен вызывал скорую и почти все последующие дни провел в больнице рядом с «отцом». Поэтому про снимки ничего не знал.

Вчера он впервые услышал про них, но сказал, что между нами ничего не было. Это вызвало недовольство у парней из Сан-Дени. Особенно им не понравилось то, что Эжен встал на мою защиту и сказал, что я не шлюха. Это рушило все те слухи.

Эжен от своих слов не отказался, из-за чего возникла драка — он один против нескольких ракаи. Причем, у Эжена ничего не было, а у тех парней кастеты.

Теперь Реми находился в неотложке, а я, услышав об этом, ощутила, как мне физически стало плохо.

Подрагивающим голосом спросив у Джоси название больницы, я сразу же перезвонила месье Мартену и, предупредив, что, поеду по делам, вызвала себе такси.

Неотложка это особый вид ада и я даже не удивилась тому, что мне понадобилось немало времени просто для того, чтобы найти Реми.

Он и правда выглядел крайне ужасно. Рука в гипсе и лицо частично разбито — это те последствия драки, которые я смогла увидеть. Все остальное скрывала одежда.

Сейчас Реми стоял в больничном коридоре и пытался в автомате купить себе кофе, но посиневшие пальцы не могли нормально всунуть деньги в специальный разъем.

— Давай помогу, — я забрала у парня смятую купюру и вложила ее в автомат.

— Что ты тут делаешь? — Реми вопросительно приподнял бровь. Он явно не услышал, как я подошла и вообще был удивлен моему появлению.