Что значит, впереди безысходность, бескрайняя пропасть? Так не бывает. А на дне, там что-то есть? Как глубоко вниз? А если прыгнуть? Ну и что с того, что можно разбиться? Зато полет какой! А спасение мы найдем по пути вниз. Непременно. Расставь руки. Шире. Видишь? Скорость падения снижается. Ты меня любишь? А, если глядя в глаза, сможешь повторить? Нет, не бойся, ты не разобьешься, потому что я тоже тебя люблю. Я не отпущу. Чувствуешь? Чувствуешь! Да, это прекрасно.

Во Вселенной замирает секунда. Одна точка. Один стоп-кадр. Происходит какое-то незаметное человеческому восприятию колебание, нарушение всех физических законов. Одна секунда — два неидеальных человека идеально соединяются. Настолько прочно, что никто и ничто после этого уже не способно разорвать эту связь.

Адам и Ева. Абсолютно неидеальный союз.

[1] Cуггecтия в пcиxoлoгии и пcиxoтepaпии — этo мeтoд тepaпeвтичecкoгo внушeния чeлoвeку, вoздeйcтвиe нa eгo пcиxику бeз ocoзнaния им этoгo пpoцecca. Taкoe влияниe нa пcиxику зaтpaгивaeт эмoции, впeчaтлeния, бeccoзнaтeльную cфepу.

— Мам, — полушепотом делится Ева. — Я больше не плачу.

Солнечный луч играет на черном граните, из-за чего глаза Ольги Владимировны приобретают живой блеск.

— Я не плачу, мам… — неосознанно улыбается, чувствуя себя легко и безмятежно. — У меня все хорошо. Я летаю, мам. Научилась. Я самая счастливая, мамочка.

Протянув руку, вырывает затесавшиеся между голубыми крокусами сорняки. И порывисто прижимает ладонь к теплому глянцу.

— Ты улыбаешься, мам? Я знаю, ты сейчас улыбаешься.

— С чего ты это взяла, мама? Она же не улыбается, — недоумевает подбежавшая к Еве девочка. Повторяя движения матери, она торопливо скользит своей маленькой ладошкой по надгробию. — И не отвечает. Мертвые не говорят.

Мягко посмеиваясь над знакомыми Титовскими менторскими нотками, прозвучавшими в размеренном голосе малышки, привлекает дочку к груди и, перебирая ее тонкие русые косички, касается губами упрямо сморщенного детского лобика.

— Но она меня слышит, цветочек.

Машка обратно переводит взгляд на гранит и напряженно изучает увековеченный на нем образ.

— Но откуда ты это знаешь, мамочка? — настойчиво повторяет свой вопрос малышка.

— Просто знаю. Этому нет никаких разумных объяснений. Понимаешь, существуют вещи, которые нельзя увидеть или услышать. Ты это чувствуешь, вот и все доказательства.

Откладывая в сторону охапку потрепанных одуванчиков, девочка тянется к сидящей на скамье матери и обеими руками обнимает ее за шею.

— Мамочка, ты же будешь со мной всегда?

— Конечно, — незамедлительно заверяет дочь. — У нас одно сердце на двоих, помнишь? Я тебе говорила.

— Да, — удовлетворенно кивает Маша. — В день моего рождения вместе со мной у тебя оторвался и выпал кусочек сердца.

Ева звонко смеется чуть перевернутой трактовке и крепче прижимает дочь.

— Так и было. Почти.

— Я так люблю тебя, мамочка.

— Я тебя тоже очень люблю, душа моя. Больше всего на свете, помнишь?

— Угу, — кивнув, поднимает одуванчик со скамьи и, сложив губы трубочкой, старательно сдувает остатки белого пуха. — Мы сегодня поедем к папе на работу?

— Сегодня нет. Папа сам обещал пораньше освободиться.

Машка громко присвистывает, совсем как Адам, и, схватив со скамейки оставшиеся одуванчики и панамку, тянет Еву за руку.

— Тогда едем скорее домой!

— Едем.

По дороге к выходу из кладбища Машка прыгает с ноги на ногу и энергично размахивает руками.

— Бабушка Марина сказала, что я вырасту высокой, прям как папа. Представляешь?

— Ну, не совсем, как папа. Но да, ты будешь высокой, когда вырастешь.

— Почему я похожа на папу больше, чем на тебя?

Улыбаясь, Ева пожимает плечами и сообщает дочери заговорщицким тоном:

— Потому что я нашего папу очень сильно люблю.

Реакция Машки ожидаема. Сначала она звонко смеется, выражая свое непринужденное довольство. А потом, состроив деловой вид, дальше поддерживает затронутую тему.

— Софи сказала, что папа юлевир, потому что сделал девочку.

— Ювелир, — поправляет Ева, слегка вздернув брови в замешательстве.

— Ювелир, — старательно повторяет за ней Маша.

— И что значит «сделал»? Как-то некрасиво звучит. Мы тебя родили.