Медсестра развернулась и двинулась в сторону процедурной.

– За мной! – подогнала его и как бы перекрывая возможность оспорить указание.

Понимая, что укол имеет право прописать исключительно врач, заколебался. Но боясь нарушить указ, послушно последовал за медсестрой, не веря в происходящее до конца. А напрасно. Это была не первая и не последняя история в его жизни, вызывающая множество вопросов.

В процедурке безапелляционно получил угол в бедро. Медсестра попросила подождать действия лекарства, прижав ватку со спиртом к проколу. Сама вышла в коридор.

Игорь ожидал, разглядывая в шкафу запасы: капельницы, шприцы, иглы. Эти приспособления всегда вызывали в нем чувство трепета. Они казались запчастями от бороздившего пространство в медицинском измерении космического корабля. За наблюдением не сразу услышал всплеск воды.

За интересом вышел в коридор где определил, что всплеск мог исходить из душевой комнаты. Рассчитанная на три кабины и потрепанную чугунную ванну, она редко баловала чистоплотными звуками. Эти же звуки отличалось от того, что раздавались во время банных дней, что заведен внутренним порядком больничного учреждения.

Всплеск повторился. Игорь встречал такой всплеск в отпуске у бабушки в городе Феодосия у берегов Черного моря. Всплеск рожался безграничной стихией в штиль. Для Игоря он ознаменовывал то время, когда, находясь рядом с морем, отдыхал от городской непросветной черноты, от повседневной жизни и достигал иллюзии свободы от забот. Этого в больнице напрочь не хватало и от того всплеск манил.

Оставалось войти в душевую, проверить источник и насладится.

Наполненная водой почти до краев ванна испустила свежий всплеск. Игорь подошел к ней в плотную и зачерпнул в ладонь воды как бы приветствуя источник подаривший приятные воспоминания.

Из воды появилась голова медсестры. Волосы не закрывали лицо. Послушно держащиеся в косичку, облепившую шею словно светлый шарф.

Игорь оторопел и пока собирался обдумать как быть далее умелые и крепкие руки медсестры разорвали пижамную левую штанину в области коленки, на долю секунду оголив её. На коленке красовался шрам в виде лежащей на животе буквы «Г». Тетя Таня прислонилась ртом к шраму, впилась в него словно пиявка.

***

Шрам Игорь приобрел в четыре года, когда летом ему выпало провести вне стен больниц, в излюбленном поселке Серышево Амурской области. Играя с друзьями в салки-догонялки на заброшенном сельским хозяйством поле и убегая от сифака 13 (так назывался водящий). Он спеша убежать, не заметив, как наткнулся коленом на беспечно торчащий из земли и скрытый высотой и густотой травы металлический штырь. В диком азарте пытался некоторое время бежать не понимая, что рвет кожу на коленке и никуда не двигается. Когда к нему подбежал сифак занося скомканную газету, чтобы осалить, Игорь заметил, что он словно рыбка, попавшаяся на крючок, не может в полной мере руководить телом, потому что под грубо разорванную кожу вошёл штырь.

Он завыл от боли и шока от вида покалеченной коленки. Сифак, парень по имени Коля, вытащил штырь из разрыва ткани и подставив плечо для опоры, попер, так и не взявшего себя в руки Игоря, к дому, к взрослым, к помощи.

Тот, рыдая, уверенный, что рана смертельная, указывая направление, доковылял почти до подъезда. Коля остановился, сказав: "Дальше сам, я с тобой не пойду, а то подумают, что я виноват". И исчез за соседним домом.

Игорь, оставшись один, перед тем как идти, глянул на рану. Кровью залило ногу ниже колена. На край рваной раны прилипли семянки с белым хохолком от одуванчика. Их хотелось снять, прежде чем преодолеть остаток пути до квартиры на втором этаже, где должна быть мама. Вся надежда была на неё. Отбросив идею очистить рану сосредоточился на маме.

Продолжая рыдать Игорь двинул к подъезду. Особенно охая и опираясь на приобретенные из фильма «Щит и меч» 14 знания о мужественности разведчика (а именно разведчиком мечтал стать маленький Игорёк), что помогало преодолеть лестницу. Добрался до двери квартиры, достал до звонка. Когда мама открыла, то паника и страх перекинулась на маму. Та бросилась заливать рану йодом от чего в разрыве заболело нестерпимее.

Она в спешке позвонила отцу на работу. Выручило, что отцу по долгу службы полагался домашний телефон. Спешно приехал сослуживец и на красной четверке 15 . Помог погрузиться в машину и довез их до больницы. В приемном кабинете Игорю вкололи вакцину против столбняка под лопатку, а потом в хирургическом кабинете парочку обезболивающих уколов в колено для местной анестезии.

Положили на хирургический стол. Два медработника его держали, чтобы не мешал, когда хирург зашивал колено. Доктор наложил свыше тридцати швов.

Время показало, что шил грубо и неумело, с трудом сдерживая меланхолию, испытываемую от расставания с молодой помощницей пару недель как уехавшей в город Благовещенск. Мужчина, осознав, что жизнь состоит из того, во что каждый из нас искренне верит. В его случае это была вера в любовь. Он старался удержать ту, которую боготворил, но ни каждый делает это умело от того и не всякий удерживает. Любимая улетела так быстро, как плененная птица, почувствовав, что клетка дала слабину и пришел момент ударом клюва надломить прут, согнуть его и выбраться на свободу. Этим клювом были те знания, которыми мужчина неаккуратно делился с ней в вечера особых откровенней. Девушка запоминала, умнела и, выбрав перспективы, надломила прут.

Выздоровление проходило в течение месяца. Игорю не позволяли бегать, чтобы не разошлись швы. Какое-то время раз в день получал болезненный укол от столбняка.

***

Медсестра как пиявка высасывала из него через шрам кровь. Та поддавалась и покидала Игоря. Оставшийся от давней раны шрам перестал быть герметичным в местах покрова нетронутой порезами кожи. Он, как шов на ткани, закрывал разрыв, но при нажиме, слабея, пропускал сок жизни. Так кровь оставляла пацана, щедро делясь с маскирующимся под медсестру кровососом.