– Куда-нибудь, – уверенно порекомендовал футболист.– Мужик ты или не мужик?

Голова интеллигента вновь опустилась к мороженому. С тем, что он «мужик» интеллигент спорить не стал, но идея отправить куда-либо тёщу казалась ему более утопичной, чем воспитание собственной жены. Над столиком летнего кафе повисла пауза, за время которой возмущённый футболист заливал своё негодование пивом, а миловидный интеллигент занялся мороженым, пока оно не раскисло совсем.

– Это всё тёща, – произнёс интеллигент столь неожиданно, что кружка пива застыла на полпути.

– Что тёща? – поинтересовался футболист, выражая недоумение всем своим видом.

Интеллигент ответил не сразу. Он подозрительно осмотрелся по сторонам. Только после этого наклонился к футболисту и полушёпотом произнёс:

– Я думаю, она колдунья.

Для футболиста эти слова ситуацию не прояснили. Взгляд его по-прежнему выражал лишь недоумение. Осознавая это, интеллигент опять наклонился к уху футболиста.

– Я подозреваю, что тёща колдунья. Она всё время таскает в дом какие-то травы и поит дочку по вечерам какой-то вонючей гадостью.

– Та ты чё! – опешил футболист настолько, что даже потерял интерес к пиву.

– Вечером, – продолжал интеллигент, – тёща её чем-то поит, а утром дочь начинает нудить, что я мало зарабатываю.

Футболист отставил кружку пива и задумался. Грубые черты лица его озарились мыслью.

– Ну, зарабатываешь ты и правда мало, – неожиданно заключил он, не сводя взгляд с дальнего угла кафе.

Интеллигент погрустнел и погрузил свой взгляд в остатки мороженого.

– Это временно, – сказал он столь безнадёжно, словно рядом с ним сидел не друг-футболист, а тёща. – Мне просто пока не везёт и всё. Дайте мне время, и я сделаю карьеру такую головокружительную, что все рты поразинут. Это будет карьера по вертикали!

– На шиша тебе карьера? Смотри, вон пацаны из нашего класса… – попытался вставить футболист.

Но он не оценил ситуацию. Перед ним сидел уже не тот миловидный интеллигент, который был минутой раньше. Взгляд его собеседника уже был устремлён куда-то ввысь и сиял глубоким фосфоресцирующим светом.

– Тут главное засветиться, – не обращая внимания на футболиста, продолжал интеллигент. – Тут, главное, надо показать себя так, чтобы заметили.

Голос его крепчал. В нём уже не было ни следа от той дрожи, которая слышалась раньше.

–Самое главное, чтобы меня заметили, – с уверенностью повторил он. – А там, я уже знаю, что делать. Я смогу сделать такую карьеру, которой позавидуют многие.

– Да, где ты собираешься… – начал, было, футболист, но инициатива была уже не на его стороне.

– Я могу сделать карьеру где угодно! Даже в гареме у султана! Но для этого мне нужно только одно.

Интеллигент решительно бросил ложечку в остатки мороженого и посмотрел на товарища.

– Что? – поинтересовался окончательно подавленный футболист.

– Удача! – без тени сомнения провозгласил интеллигент. – Мне нужна удача. Мне нужно везение, чтобы меня заметили. А дальше я всё сделаю сам!

Гремя стулом, интеллигент энергично встал. Движения его были решительны настолько, что за ними не поспевал не только торопливо допивающий пиво футболист, но и долетающий из-за ограды летнего кафе кряхтящий смех Кордака.

– Как вам это нравится, господин Борке? Он готов сделать карьеру по вертикали даже в гареме у султана!

– Не нахожу в этой мысли ничего интересного, – не поддержал собеседника Борке.

– А по-моему, – не соглашался Кордак, – это как раз то, что нужно.

– Вы полагаете?

– А чего бы вы ещё хотели?

Лукавый взгляд Кордака сверкнул в тени кустов.

– Перед нами, господин Борке, молодой человек, красив, энергичен, умён ровно настолько, чтобы мечтать о большой карьере. Да ещё – замученный семейным бытом. Лучшего кандидата на дело наследия скопцов трудно себе представить.

Искра взгляда Кордака вновь сверкнула в направлении Борке. Тот хранил невозмутимое молчание.

– Что же, – наконец, произнёс он, – я никогда не разделял вашего пристрастия, граф, к смазливой внешности, тем более, у молодых мужчин. Но в этом случае…

Борке опять помолчал.

– Согласен, – подвёл он окончательную черту. – В этом случае пусть будет по-вашему.

Он решительно стукнул тростью о тротуарную плитку, и мелодичный звон прокатился по аллеям парка.

Сумеречная прохлада накрыла мегаполис. Потеряли очертания мосты через реку, высотные здания вдоль набережной. По дорогам поползли змейки автомобильных фар. Кое-где уже засветились огни рекламы. Из проезжающих автомобилей застучала в барабанные перепонки музыка, наводящая на мысль о неуловимости прекрасного. Большой город постепенно остывал от полуденного зноя и готовился к ночной жизни.