После этих слов Павлина уставилась совершенно круглыми глазами на Николая Николаевича.

– Здравствуйте, - сказал он и поглядел на генеральшу, которая, касаясь плеча бабы, спросила:

– Знаешь, кто приехал?

– Жених, - сказала Павлина быстро.
– Хватило бы на семерых, а одной достался. Великий муж...

– Откуда вы меня знаете?

– А я всех знаю.

– Она феномен, - сказала генеральша.

– Женись, женись, - продолжала Павлина.
– Сон я про тебя видела. Ох, лютой сон! Ох, мать моя, муж мне предстал, акурат на него схожий, весь огненный, силищи мужской нечеловеческой, - так я с постели и покатилась без памяти.

– Это чертовски странно!
– сказал Смольков. Обрадованная генеральша сделала - значительные глаза.

– Она умна - и предвидит многое. Вы ей понравились, - это хороший знак. А теперь идите в сад и разыщите вашу погубительницу.
– Когда Смольков был уже у дверей, она громко прошептала: - У него крылья на ногах.

Смольков ушел. Генеральша нагнулась к бабе.

– Ну, что - каков жених, Павлинушка?

– Жеребец, мать моя. Ты не смотри, что он тощий, - в таких жил много.

– Какие ты глупости говоришь!
– Генеральша закрыла глаза и принялась смеяться, тряслась всем телом. Вытерла глаза.
– Ох, Павлинушка, - только бы женился.

– Женится, лопни глаза. От сладкого еще никто не отказывался. А ты вот что послушай.
– Павлина потянула генеральшу за рукав.
– Жениха осмотреть надо. Может, он порченый или у него где-нибудь недохватка? Я тебя научу: как ему спать ложиться, - напущу я в его постель блох. Ляжет он. Вскочит. Рубашку с себя сорвет, - тогда ты и гляди. Все увидишь. .

Степанида Ивановна взглянула на бабу. Всплеснула руками и долго и много смеялась. У ног ее хихикала Павлина.

Сонечка шла любимой липовой аллеей, добегающей до пруда, и повторяла в уме все слова, сказанные Смольковым. Этот человек страшил ее и привлекал тем, что был совсем непонятен. Словами, движениями, всей внешностью он замутил Сонечкин покой, как камень, брошенный в пруд.

Сонечка дошла до пруда и глядела на тихую воду. На ней плавали листочки ветел, как лодочки, бегали паучки, в глубине плавали головастики, - поднимаясь, касались поверхности щекотным ртом. Летали сцепившиеся коромысла, - сели на камыш, качнулись, опять засверкали - полетели. Из-под ног Сонечки шлепнулась в пруд лягушка, - и пошли круги, колебля листы, паучков и водоросли... Вдруг мыслями ее нечаянно завладел другой образ.

"Конечно, он нечаянно меня толкнул. Хотя чересчур уж смел.
– Она начала краснеть, уши ее стали пунцовыми. Она сломала ветку и ударила себя по щекам.
– Скверно не он, а я поступила, - конечно, не нужно было ехать на возилке, и потом так неловко упала... Фу, как нехорошо!.. Дался же мне этот парень",

Сонечка бросила веткой в коромысло.

По берегам пруда росли старые серебряные плакучие ветлы, шумливо кидающие ветви свои во время непогоды; теперь они свесили их лениво. Из тени на зацветшую воду выплывал выводок уток, оставляя позади борозды, словно скользя в зыбком мху. Грачи неумолчно кричали над гнездами.

"А этот здесь ничего не поймет, - думала Сонечка.
– Граблить сено. Никогда ему не скажу, как люблю все это.
– Она обвела глазами пруд, мостки, плакучие ветлы.
– Может быть, он увидит все это и станет моим? Нет, у моего черные глаза, черные кудри, он много думает, на него можно молиться. И вдруг взять и сказать: я вас не люблю, выйду за того, кого люблю".

Сонечка вздохнула:

"Господи, до чего я глупа! Смольков даже и не подумает делать предложение. Вот, скажет, провинциальная барышня, только глаза таращит..."

Сонечка заложила руки за спину (привычку эту переняла от отца) и пошла назад по аллее. Мысли ее были противоречивые, и все время три человека герой мечтаний, сегодняшний красавец парень и Николай Николаевич - вставали перед глазами, то порознь, то сливаясь в одного, нависающего над ее фантазией.

Но о Смолькове проще было думать - он был дозволен и доступен. Понемногу с остальных перенесла Сонечка все идеальные качества на Смолькова. И когда живой Николай Николаевич явился в пятнистой от солнца аллее и, морща губы, приподнял соломенную шляпочку, она не узнала его и остановилась, затрепетав ресницами,

– Здесь очаровательно, - сказал Смольков.
– Мне давно хотелось пожить в старом дворянском гнезде, - очаровательно!

"Такие парниковые огурцы бывают", - подумала Сонечка.

Смольков дотронулся до ее руки, заглянул в глаза и что-то говорил слегка надтреснутым, точно непроспанным голосом, - до Сонечки доходили лишь отдельные слова, которым она придавала свое значение...

– Я помешал вашей прогулке, Софья Ильинична, вы мечтали?..

"Как это мне можно помешать?
– дивилась она.
– Да отвечай же ему, дура!.."