— Потом это будет неважно. Я так думаю. Я надеюсь.

— Анна, мне велено смотреть за тобой. Ты же не допустишь, чтобы меня отходили кнутом за невыполнение приказа? — громкий, чуть насмешливый голос молодого воина из-за двери так неожиданно вклинился в наш серьезный разговор, что мы обе вздрогнули. Рассердившись в одно мгновение, я вскочила и дернув дверь, зло уставилась на улыбчивого парня.

— Знаешь ли, мне нужно осмотреть больную женщину, и твое присутствие будет несколько неуместным. И куда я, по-твоему, могу деться из дома с двумя комнатами? В печь залезть?! Стой тут!

Несколько оторопелый взгляд парня был достаточно красноречив. Он явно такого не ожидал. Вновь прикрыв дверь, прижалась спиной к деревянной поверхности, тяжело дыша. Было такое ощущение, что меня загнали в угол, лишив всех путей отхода. Может, все же правильнее было покинуть эти места? Но как я могла? Здесь люди. И мне к топям через три дня.

— Анна, ты закончила? — дверь после короткого стука распахнулась, явив нам Тазура в хмуром, несколько озабоченном настроении. Мы с хозяйкой уже переговорили, я успела передать послание золовке и выпить чаю в спокойной обстановке. — Дел много, нужно людей на постой распределить. Доброго дня, хозяйка.

Темные внимательные глаза остановились на старушке, ответившей таким же изучающим взором.

— И тебе не хворать, если с миром пришел.

— С миром или нет, это не мне решать. Но порядок наведу. Есть у тебя место на постой двоих воинов взять?

— На постой? — старушка, отставила щербатую чашку, которую держала в руках, строго сведя брови. — У самой еды только то, что ее милость по осени распределяла. Как я двоих мужиков прокормлю? Да и возраст уже не тот, чтобы молодцы за мной ходили.

Тазур широко улыбнулся, посветлев лицом. Ему понравилось то спокойное достоинство, с каким разговаривала хозяйка.

— На постой пустишь — будут ходить. Забор у тебя в одном месте покосился, смотрю. Огород только на четверть вспахан. А провиантом они обеспечены. За это не переживай.

— Внимательный, значится, — задумчиво прокомментировала старушка, словно проигнорировав все слова ларда. — Ну, может будет толк.

Я едва кружку из рук не выронила, с недоверием глянув на хозяйку дома. Та мне только подмигнула, да так явно, что и Тазур видел.

— Будет, это уж точно, — словно клятву произнес, пообещал лард.

— Только земля эта не твоя.

— Снова она? Баронесса? Найду я ее, и все права моими будут.

— Люди любят свою хозяйку. Да не только в этом дело.

— Не говори ему! — треснув чашкой по столу, взвилась я из-за стола.

— Так коли он не знает, так и ее, и нас всех погубить может, — спокойно отозвалась старушка, вытирая чай, выплеснувшийся из моей чашки.

Придвинув к столу небольшой сундук, Тазур медленно, как-то пугающе плавно опустился напротив.

— Чего не знаю я, уважаемая? Мне эти земли ваш король передал, все честь по чести. По всем бумагам. Налоги, как у всех выставил, договор подписал с родичами. Одно условие только поставил — не позволить вашей хозяйке земли покинуть. Чего мне не сказали?

— Не говори. Ему знать не положено, — тихо, с угрозой произнесла я, нависая над столом.

— Анна, я тебя за двери выставлю и к конскому хвосту привяжу, если мешать будешь, — тихо, без угрозы в голосе, произнес Тазур. Но что-то такое было в этой фразе, что я невольно опустилась на стул, словно меня ведром воды окатили. — Говори, хозяйка. Меня терпением судьба не сильно наделила.

— А оно тебе пригодится, если хочешь тут остаться, — фыркнула старушка, наливая свежего чаю и двигая чашку в сторону ларда.

— Что такого с баронессой вашей, говори. А там уже ясно будет, стоит ли она моего терпения.

— Хи, сам не знаешь, о чем говоришь.

Я не могла сидеть на месте. Встав из-за стола, подошла к окну, глядя на запущенный, частично заросший двор старушки. Это ничего, за неделю-две порядок и в саду, и на полях тихо навели бы. Может, чуть опоздали бы с посевом, но не страшно, я знаю, с каких полей нужно начинать. Ил бы болотный навезли. Справились. Зараза отступила, а сил у людей хватит.

— Земля наша, — медленно, причмокивая и словно получая удовольствие от рассказа, начала старуха, — то ли проклята, то ли благословеньем наделена, но уже пять сотен лет в одних границах находится и одному роду принадлежит. Говорят, если с высоты птичьего полета посмотреть, то по всей границе вересковые ленты растут, от соседнего края отделяя.

— Когда границы пересекали, мы никакого вереска не видели, — фыркнул лард, все же внимательно слушая.