___________________________

Это не просто сера, а серный вулкан, но он куда интереснее по цвету, чем лабораторные эксперименты.

— Можем двигаться.

— Больше не опасно? — Тазур легко вернулся в седло.

— Почти все выгорело, — вглядываясь в темноту, которая покрывалом опустилась на землю, пока мы ждали, я видела только слабые синеватые всполохи вдалеке.

— И часто у вас так?

— Обычно газ выходит понемногу. Местные выжигают его раз в месяц весной и осенью. Зимой его вовсе нет. Холод не дает подняться из под земли, летом наоборот, его быстро раскидывает ветер. А чтобы так… это нужно было пробки поднять.

— Что за пробки? — кони осторожно ступали в темноте по узкой тропе. Миха шел впереди, держа тягловую лошадь за повод, чтобы не взбрыкнула. Сейчас мы опасались зажигать лампы с латунными зеркалами внутри. Мало ли, где осталось облако горючего газа.

В сухой сезон самые подозрительные места закрывают деревянными щитами с мхом. Это не дает газу собираться в крупные облака. Разбивает на части. Как трясет!

Подпрыгнув на очередной кочке, я клацнула зубами, едва не откусив язык. Голова и так болела, а тут казалось, что все мысли при очередном толчке вылетят. Хина сидела на козлах, где трясло чуть меньше, мне же здесь было совсем не в удовольствие.

— Почти приехали. Пара поворотов осталось, — откликнулся Миха, умудряясь как-то не потерять эту тропу в непроглядной темноте.

— Знаю.

— Хочешь, иди ко мне. Слюда легко унесет двоих, — Тазур и так хмурился при каждом моем приступе кашля, а теперь вовсе не сводил своего острого, даже во мраке ощутимого взгляда.

— Немного осталось. Потерплю.

Лес не закончился. Просто в какой-то момент мы свернули с основной тропы, и телега остановилась. Деревья, куда менее густые и высокие, уходили резко вверх, и дальше можно было только пешком. Темные, непроницаемые тучи на мгновение разошлись, открывая небесное светило и позволяя все озарить холодным серебристо-лиловым светом.

— Куда теперь?

— Лошадей нужно оставить.

— Не опасно? — Тазур с сомнением оглядел черный лес позади, видимо вспоминая все, что увидел за прошедшие несколько дней.

— Не должно быть. Только костры разводить не стоит.

— Кто бы сомневался. Леран, с нами пойдешь. Вы двое, останьтесь. И не зевать. Неспокойно мне как-то. Показывай дорогу Анна.

— Хина поведет. Я место хуже знаю, — покачав головой, спустилась я с телеги, разминая ноющую спину. Я хотела было взять котомку с лекарствами, но Тазур ее выхватил прямо из рук, покачав головой. Устав спорить с этим мужчиной, только вздохнула, плотнее укутывая с кожаную куртку.

— Идем, пока луна снова не скрылась, — тихо произнесла кухарка, двинувшись вверх по склону между низких, скрюченных деревьев.

— Факелы все еще нельзя зажигать? Ноги же переломаете, — ворчливо прокомментировал Леран, когда я первый раз споткнулась о корни.

— Я просто немного устала, все в порядке, — отмахиваясь от мужских рук и упрямо следуя за кухаркой, ответила хару.

Отвлеченная дорогой, едва не упустила момент, когда Хина скрылась из виду и чуть кубарем не полетела вниз.

— Осторожнее, — тихо прошептала женщина, поймав меня за руку. — Еще три шага и подождем остальных. Миха, помоги с огнем.

В темноте, ослепляя, вспыхнули искры. Потребовалось несколько минут, чтобы промасленный кусок ткани вспыхнул. Запалив от него свечу, осторожно поставили ее внутрь фонаря. Таких в поместье было несколько, но из-за дороговизны свечей ими пользовались не часто. Самодельные, из свиного жира, давали противный, удушливый запах, да и горели не ярко.

Не сильный, рассеянный свет фонаря, высветил хмурые лица мужчин. Миха в беспокойстве потирал глаза, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты точно помнишь? — не вытерпев, мужчина повернулся к Хине, вновь потоптавшись на месте.

— Помню. Не паникуй, а то собьюсь.

— Я тоже помню, не переживай, — заверила я мужчину, сама не будучи уверена в полной мере, что не попутаю куплеты.

— Я прошлый раз чудом вышел, — недовольно, подрагивающим голосом, прокомментировал Миха, осенив себя защитным знаком.

— Может, поделитесь?

— Это лабиринт, лард, — покрывшись испариной, отозвался Миха, пока мы шли по прямому, медленно уходящему вверх, широкому коридору. — Лабиринт с тысячью перекрестков, если не знать…

— Все, тихо. Собьюсь — будем до конца мира тут шастать, — сердито прервала Хина, останавливаясь у стены, расписанной желтой, охряной краской. Пожилая женщина осенила себя защитным знаком, как Миха пару минут до того, и забормотала под нос детскую считалку.

— Тёк-тёк, на восток, — на первом перекрестке мы резко свернули в левый проход, оставив более широкую дорогу. На каменном полу не было видно ни следов, ни признаков чьего-то присутствия. Гладкий, скользкий и отполированный камень кое-где бугрился, застывшими каплями. С виду, совсем не страшное место, заставляло дрожать все тело от носков сапог, до кончика косы. Я только однажды повернул не туда, но мне хватило страху. Почти три часа проплакав в темноте, когда погасла свеча, устав скулить от ужаса, я только тогда сообразила вернуться назад на те самые два поворота, пока головой не стукнулась о знакомый выступ. Повезло вовремя остановиться. Говорят, иногда лучше не сделать.