— Что это?

— Манок. Нужно выяснить, как давно его тут поставили, и кто это был. Посторонних в деревне сразу бы заметили, так что это свои. Только кто?

— Выясним, не переживай. Расскажи про эту штуку подробнее, — Тазур хотел было поднять платок, но в последний момент убрал ладонь.

— Мед и листья полыни. Полынь перемалывают и смешивают с медом. Обычно такой способ используют, когда надо убрать рой из улья. В нескольких километрах выставляют манок, а потом разбивают улей. Осы не селятся в одном и том же месте. Таким способом их можно переселить. Но это опасно.

— Могут закусать до смерти.

Я только кивнула на слова ларда. По телу прошла волна дрожи, стоило только представить, сколько беды могло сегодня случиться.

— Успокойся. Все уже в порядке, — отобрав плошку, укрытую платком, мужчина крепко обнял меня, прижимая к груди и поглаживая по волосам. К горлу сами собой подкатили рыдания, норовя вырваться горестными всхлипами и спазмами. С трудом, не позволяя себе раскисать, загнала рыдания глубже, отстраняясь и вытирая глаза ладонью.

— Что у вас? — Томаш, хмуря брови как Тазур несколько минут назад, прошел во двор, переступая раскиданные дрова.

— Манок нашли. На который эти твари кусачие к деревне пришли. Нужно узнать, кто мог эту штуку выставить. Здесь ведь никто не живет?

Я покачала головой. Дом был из тех, что опустели совсем. Пузыри на окнах, не смазанные маслом, давно полопались, вися ошметками. Крыша кое-где зияла дырами, а дверь так и приросла к порогу, открытая на четверть.

— Нужно будет разобрать эту хибару. И другие, что ремонтировать бессмысленно. Лучше что-то новое поставить.

— Здесь только крышу перебрать надо, по-хорошему. И полы перестелить, — покачал головой Томаш, бегло оглядев дом. — По-порядку разберемся и с этим. А вот как нашего деятеля искать — пока не знаю.

— Пока просто держите нос по ветру, там разберемся. Мы, наверное, пока в поместье поедем. Хватило на сегодня. Анна?

— Нет, — глядя на плошку, в которой под платком зло жужжали осы, покачала головой. — Забор доделать нужно. Здесь столько всего, что не каждый раз спрятаться успеешь.

Тазур смотрел сощурившись и так испытывающие, словно хотел что-то разглядеть, нарисованное на моем лбу, но я так устала, что мне было все равно. Была работа, которую нужно сделать, и больше никого, кто мог бы с ней управиться. Мы простояли так минут пять, пока ларду, видимо, просто не надоело. Выругавшись сквозь зубы и тряхнув головой, он посмотрел уже иначе. Вопросительно и с каким-то участием.

— Помочь могу? — Не сдержав улыбку, чуть растянувшую губы, покачала головой. Темняе глаза блеснули, — Иди тогда, делай что нужно. Но если не успеешь до темна — силой увезу. Понятно?

Я только фыркнула, немного приходя в себя после приступа тоски. Это было бы забавно, посмотреть, как меня пытаются силой заставить что-то сделать в этих землях. Тем более, когда я знаю, что Тазур не навредит людям, а значит никаких рычагов воздействия у него не остается.

— И не кривись так, — фыркнул напоследок мужчина, словно мог читать мои мысли. Забирая плошку с гудящими от злости осами, Тазур направился к выходу со двора. — Будет надо — я придумаю, как с тобой справиться.

Едва — едва успев покончить с забором, сделав только самые основные моменты и оставив женщинам указания, как быть завтра, тяжело прислонилась в лошадиному боку. День оказался трудным и изматывающим. Если так пойдет и дальше, кто знает, справлюсь ли я со всем? Но с другой стороны, назвать постороннего мужчину бароном, передать ему корону и половину обязанностей — правильно ли это? А если подходящий по крови, он окажется не способен быть хозяином в этих землях и над этими людьми? Кром е того, есть еще Тазур и его хары. Как поведут себя они, если кровь проявится у кого-то из младших чинов? Правда ли позволит лард случиться этому браку, как обещал? И наследник. Среди мужчин, что самовольно заняли мои земли, все выглядели опрятными и были весьма хороши собой. Но хватит ли этого, чтобы я смогла разделить постель с тем, кого укажет проведение.

— До чего же сложно, — выдохнув сквозь зубы, совсем не удивилась разыгравшейся мигрени, от которой кровь гудела в ушах, а перед глазами все плыло. Пусть бол была и не сильной, но постоянной и очень раздражающей.

— Ты снова в печали? Я же сказал, со всем разберемся, — Когда подошел лард, я, занятая жалостью к себе, конечно не услышала. Оторвавшись от гладкого конского бока, подняла мутный взгляд на мужчину. Меня начинало страшно бесить его спокойное выражение лица и уверенность в завтрашнем дне. Чувствуя себя сидящей на бочке с фейерверками, какие я когда-то видела на балах в столице, я вдруг почувствовала жгучее желание пристукнуть стоящего напротив мужчину, чем-то тяжелым. Не совсем, а так. Для демонстрации собственного состояния. Видно, что-то эдакое отразилось на моем лице, так как Тазур покачал головой, чуть отступая. — Если ты меня убьешь — легче не станет. Собирайся, возвращаемся в поместье. Хазет, помоги ей сесть в седло. Меня она, боюсь, может укусить.

Едва сдержавшись, чтобы не зарычать, я приняла помощь своего охранника, стараясь не смотреть по сторонам. Наш небольшой отряд из десяти человек прибыл в поместье, когда уже было совсем темно. Лошади безошибочно находили дорогу, но сердце то и дело вздрагивало, реагируя на каждый шорох или черное пятно среди деревьев. Желтые, теплые огни в окнах большого дома, костры, горящие между военных палаток и голоса часовых, которых Тазур с первого дня выставил по периметру. Только они позволили немного расслабиться и спокойно спуститься на землю, а не скатиться в панике под копыта собственной лошади.