Вот и сегодня у Лей снова вырвался этот вопрос, а мама ответила:

— Некому, дорогая. Его некому свергнуть. Оба его сына — копии отца — ленивы, праздны и хитры. Арэль отреклась от прав, да и при живых альфах-сыновьях она бы ничего не сделала. Мог бы Ррох, но у нас нейтралитет с Нагской Империей, так что...

— Надежды нет?

Финарэль подняла глаза на дочь и задумчиво ответила:

— Только если Августа станет супругой высокого чина какой-то третьей, мощной расы, тогда и наги присоединятся и свергнут Болвана.

Мама никогда не называла Адона Первого по имени, только Болван, а на официальных приемах учтиво кланялась, неискренне улыбалась, не скрывая презрения в глазах, и никогда не просила никакой помощи. Лей знала, что правитель терпеть не может их семью, и давно сгноил бы род Леуттов, только ручки коротковаты.

— Погоди, мам... Ты про Ави? — только сейчас до Лей дошло, про кого говорит ее родитель. — Ави — дочь Болвана?

— Ты не знала? — удивилась Финарэль. — Вы с Риссой столько с ней дружите...

— Она никогда не говорила. Ни разу. Я лишь знала, что она дочь уволенного королевского секретаря, которого ты наняла к себе в офис. Стой, ее маму... — Лей не договорила. Догадка, жуткая и мерзкая, вспыхнула в голове осознанием.

— Да, Терри не повезло попасть нашему солнцеликому на глаза. И ведь сколько лет она умело была в тяни. Было насилие, не буду скрывать. И ведь Терри из знатного, но обедневшего рода. Она могла бы составить партию правителю, но тот даже дочь не признал. Удивительно, что оставил. Хотя я знаю почему — ему было приятно смотреть, как унижалась Терри, чтобы сохранить ребенка. Она ведь могла зачать его только со своим истинным.

— Кобра-Мать, — выдохнула Лей. — Мама, что ты такое говоришь...

Финарэль обняла дочь.

— Августа — плод истинных и по нашим древним правилам становится следующей правительницей, потому что, как ты помнишь, сила всей крови родителей проявляется только в таких детях. Но вместо уважения, хотя бы уважения, Терния получила издевательства и унижения. Ави знает обо всем. И одни Хранители знают, как ей тяжело нести этот груз. Поэтому поддержи ее, Лей. А Риссе ничего не говори, она у нас очень впечатлительная. Не ровен час пойдет вершить революцию.

— Хорошо, мам. Не беспокойся.

Финарэль медленно отстранилась от дочери и ласково улыбнулась.

— Кому же ты достанешься, золотко мое.

— Кому-кому? Самому лучшему, конечно, — усмехнулась Лей, а под ребрами больно кольнуло: только влюбилась она в самого опасного.

— Финарр, душа моя, мне сказали, что прилетели наши хвостики. — На входе Лей увидела отца, как всегда грозного, мощного, властного. Но как только взгляд Сошарра эс Бунгар остановился на Лей, то глаза нага сразу же стали теплыми и ласковыми.

— Отец, — выдохнула Лей и кинулась в крепкие объятия. — Я так скучала.

Мощный хвост обвил ноги, притягивая к себе сильнее и Сошарр покачал Лей, как маленькую в своих руках.

— А я-то как, звездочка моя. Рисса куда-то ускакала, негодница, даже не обняла нас. Вот зачем вам ноги? Чтобы, как лесные нимфы, убегать от своего несчастного хвостатого отца?

Финарэль звонко рассмеялась и обняла их двоих.

— Давишь на жалость ты профессионально, дорогой супруг. Давайте лучше пообедаем. Ларисс звонила и сказала, что скоро вернется.

За столом темы были семейные и касались всей их огромной родни. Потом мама перевела тему на Зимний Бал. Лей слушала вполуха, кидая на сестру изучающие взгляды — что-то Рисса выглядела какой-то загадочной. И после завтрака куда-то и правда ускакала, ничего ей не сказав, а ведь она думала, что секретов у них между друг другом нет.

— Трефиры? Надо же... Не думала, что они дадут согласие и прибудут. А еще впервые нам отправили свое согласие сами вархи... — рассказывала мама.

— Вархи? — перебила Лей. Она хотела спросить, кто отправил запрос, но слова встали в горле. Ларисс взяла ее за руку и ответила вместо мамы:

— К нам прибудут оба наследника.

Лей кивнула, смочила горло разбавленным вином и перевела тему:

— Мам, расскажи про украшения, которые будут в этом году. Раз прибудут такие гости, надо всех поразить.

Финарэль блеснула хитрыми глазами и улыбнулась:

— Мое самое главное украшение отнюдь не цветы из оранжерей. Уж я постараюсь наладить как можно больше ксеноконтактов на любовно-политическом фронте.