— Алекс, я.… — выдавила из себя, нервно сглотнув, но тут же осеклась, судорожно пытаясь подобрать слова. Все мысли разом вылетели из головы. Она забыла, что хотела сказать и зачем вообще пришла в логово к зверю. Боялась не его, а своих собственных эмоций.

Гилберт видел, что идеально очерченные губы Лизы слегка подрагивали от волнения, и мечтал лишь о том, чтобы прильнуть к ним нежным поцелуем, вновь ощутить давно забытый вкус. Он злился, в первую очередь, на себя. За то, что так остро реагировал на ее близость. Должен был ненавидеть, а сам… Оправдывал себя тем, что это не поддается контролю.

Ничтожно мало сантиметров и чрезвычайно много лет разделяли их. Алекс сдерживался, как мог, чтобы не послать все свои установки к чертям собачьим и не поддаться желанию. Когда терпение было на исходе, в напряженном мозгу вновь всплыла фотография Лизы и Макса. Он схватился за эту картинку, как за спасительную соломинку, которая напомнила, что перед ним не та, за кого себя выдает. На самом деле Лиза — лживая и лицемерная дрянь. Это подействовало отрезвляюще, он наконец очнулся от чар. Неосознанно сжал ее плечи сильнее и, ощутив легкую вибрацию ее тела, оттолкнул от себя, будто обжегшись. Окинул ее презрительным взглядом и кивнул на газету в ее руках.

— Похвастаться хотели?

Краснова округлила глаза от удивления: неужели он думает, что она гордится этим интервью?

— Нет, я.… — она попыталась оправдаться, но Алекс не дал ей вставить и слова, продолжил свою гневную тираду.

— Не стоило, я уже видел. Премного благодарен за откровенность, но можно было сказать мне это в лицо, а не вот так, исподтишка.

Лиза задохнулась от негодования: какое право он имеет ее оскорблять? Она пришла к нему с благими намерениями, чтобы все объяснить и извиниться за досадное недоразумение, а он накинулся на нее, как будто она специально облила его грязью.

Гилберт заметил, как в ее глазах вспыхнул недобрый огонек, но лишь ухмыльнулся, заранее знал, что у нее нет шансов на победу. Она лишь мелкая сошка на его ладони, и при желании он раздавит ее, не прилагая никаких усилий.

— Вы не поняли, я хотела… — наступив на собственную гордость, Краснова предприняла еще одну попытку объясниться, но Алекс был явно не настроен ее слушать.

— Елизавета, простите, не помню, как вас по отчеству…

— Андреевна…

Ее начинало лихорадить от этого напыщенного хама. Больше всего она не терпела несправедливости и не собиралась нести вину за то, чего не совершала. Если ему не нужны ее объяснения, тогда пусть катится ко всем чертям, решила она, но следующая фраза выбила ее из колеи.

— Елизавета Андреевна, вам заняться нечем больше?

Алекс с интересом наблюдал за тем, как она меняется в лице: губы дрогнули, взгляд стал пустым и отрешенным. Его слова попали точно в цель. Он нарочно произнес эту фразу. Слово в слово, как десять лет назад. Чтобы она вспомнила Царева, чтобы он присутствовал в ее жизни хотя бы тенью.

— Нет, наоборот, у меня очень много дел… — вырвалось раньше, чем она успела подумать. Шумно выдохнула и ощутила, как земля медленно уходит из-под ног. Воспоминания нагло и бесцеремонно вторглись в сознание и, выхватив ее из реальности, вихрем перенесли в далекое прошлое…

— И я не могу тратить время на тех, кто не понимает с первого раза.

— По-моему, это вы не понимаете! Я же вам объяснил, мне нужны деньги, очень!

— А для меня это не аргумент.

— А что для вас аргумент?

— Надеюсь, им станет повторный снимок, недели через две.

— Вы слышите, что я вам говорю?

— Это ты должен меня слышать! Я не выпущу тебя на лед с травмой, все!

— Вот так, да, значит?

— Да, вот так!

— А знаете, как называют женщин, которым объясняешь-объясняешь, а они не понимают?

— Ну-ка…

— Курица! Вот как!

Память не щадила никого. Алекс прекрасно помнил все их совместные моменты, но, в отличие от Лизы, не дорожил ими. Наоборот, мечтал избавиться от этих навязчивых воспоминаний, удалить их из своего сознания, как ненужный файл. Они доставляли не только душевную боль, но и реальные физические страдания.

— Елизавета Андреевна.

Она не ответила, тогда ему пришлось несильно потрясти ее за плечи.

— Вы слышите меня?

— Я? Да, слышу, — растерянно ответила Краснова, вернувшись наконец в настоящее. Она не понимала, как такое могло произойти. На секунду показалось, что Гилберт специально начал диалог в таком ключе, как будто знал, что нужно говорить и что она должна ответить. Своеобразная игра в воспоминания… Но Лиза быстро отказалась от этой идеи. Об этом разговоре знали лишь два человека: она и Царев. Эти воспоминания принадлежали только им, а для нее лично до сих пор имели особое значение — никто не смел вторгаться в оберегаемое ею пространство.