– А я все-таки сомневаюсь, – ответила она. – У меня по-прежнему ощущение, что мы в шахте.

– Ну, это временно, – дружески успокоил ее Шорр. – У некоторых новичков случались приступы клаустрофобии, но потом все проходило. Я вам вот что покажу, – сказал он, передавая Филу план «Дома Земли», на котором были обозначены кафетерий, спортзал, медчасть и большой круглый зал для игр. – Главный холл вот здесь. Это и в самом деле огромное помещение, так что там можно почувствовать себя настоящим сообществом. Я покажу вам, как добраться туда самым коротким путем.

В своей спальне, меньшей из двух, Роланд включил лампу у кровати и стал искать подходящую розетку для компьютера. Комната была крошечной, но он счел ее вполне удобной. Тут царила нужная ему атмосфера, а кроме того, он предвкушал обещанные в брошюрах семинары на темы «Искусство применения оружия», «Живущие не на Земле», «Управление в условиях хаоса» и «Тактика партизанской войны».

Он нашел хорошую розетку достаточно близко к кровати, чтобы, удобно устроившись на подушках, играть на компьютере в «Рыцаря Короля».

«На две следующие недели, – подумал он, – можно будет окунуться в фантазию с подземельями и бродящими по ним чудовищами, от которых бросает в дрожь даже такого эксперта, как сам Рыцарь Короля, хотя он и в латах».

Роланд подошел к шкафу и открыл его, чтобы посмотреть, уместятся ли там его вещи. Внутри были дешевые крашеные стенки, на перекладине – несколько проволочных вешалок. Вдруг с задней стенки шкафа вспорхнуло что-то маленькое и желтое, похожее на осенний лист. Роланд инстинктивно бросился к нему и поймал. Потом прошел к свету и осторожно раскрыл ладонь.

Это оказалась хрупкая желтая бабочка с крылышками, усеянными зелеными и золотыми пятнышками. Глаза у нее походили на темно-зеленые булавочные головки, сверкающие изумрудики. Бабочка трепетала, слабая и оглушенная.

«Сколько же ты пробыла здесь?» – изумился Роланд.

Ответа не было. Наверное, попала сюда в чьем-нибудь автомобиле или на одежде.

Он поднес руку ближе к свету и несколько секунд глядел в крошечные глазки существа. А потом раздавил бабочку в руке, ощутив, как ее тельце хрустнуло у него под пальцами.

«Готова! – подумал он. – Даже более чем готова. Не затем я тащился сюда аж из Флагстаффа, чтобы жить в одной комнате с этим чертовым желтым клопом!»

Он выбросил искалеченные остатки в корзину, потом вытер испачканную желтой искрящейся пыльцой ладонь о брюки цвета хаки и вернулся в «гостиную». Шорр пожелал им спокойной ночи. Только что подъехали двое с багажом и компьютером Роланда.

– Встреча назначена на восемь ноль-ноль, ребята, – напомнил сержант. – Там увидимся.

– Великолепно, – возбужденно сказал Фил.

– Великолепно. – В голосе Элис прозвучал сарказм.

Сержант Шорр, улыбаясь, покинул номер шестнадцать. Но как только он сел в электромобиль, улыбка исчезла и рот сержанта превратился в угрюмую, суровую полоску. Юноша развернул электромобиль и заспешил обратно, туда, где на полу лежал щебень. Там он велел бригаде уборщиков поживее замазывать трещины – и пусть пошевеливаются, пока весь этот чертов сектор не завалило.

– Он все еще там, да? – шепотом спросила негритянка с ярко-рыжими волосами.

Стоявший за кондитерским прилавком юноша-латиноамериканец по имени Эмилиано Санчес утвердительно кивнул.

– Слышишь? – спросил он. Его темные глаза широко раскрылись.

Из-за выгоревшей красной портьеры, закрывавшей вход в зал кинотеатра «Эмпайр-стейт» [3] на Сорок второй улице, послышался смех. Такой звук мог издать только человек с рассеченным горлом. Звук становился все громче и громче, и Эмилиано закрыл уши ладонями. Этот смех напоминал ему свисток локомотива и детский визг одновременно. На несколько секунд юноша вернулся в прошлое. Когда ему было восемь лет – он жил тогда в Мехико, – он видел, как его младшего брата смял и раздавил товарный поезд.

Сесиль уставилась на него. Чем громче становился смех, тем явственнее она слышала в нем девичий крик. Ей чудилось, что ей снова четырнадцать и она лежит на операционном столе после аборта. Через мгновение видение пропало, а смех стал слабеть.

– Господи Исусе! – только и смогла шепотом выдавить Сесиль. – Что этот подонок курит?

– Я слышу это с полуночи, – сообщил ей Эмилиано. Его смена начиналась в двенадцать и заканчивалась в восемь утра. – Ничего похожего я в жизни не слыхал.