– Кому-то это было бы на руку, – ответил Раух. – В обмен на тебя – вполне можно ждать, что немецкие войска откроют фронт и выпустят к своим. Только объявят, что ты в лапах красноармейцев, это немедленно доложат в Берлин. Там ответ будет однозначный.

– Не думаю, что это какая-то гарантия для нас, – усомнилась Маренн. – Во-первых, все они в крайне усталом и изможденном состоянии, командиры наверняка в большинстве погибли. Во-вторых, по-немецки там никто не читает, документы наши не разберет, да и вообще никто так сложно не мыслит, как ты предполагаешь. Вступать в переговоры, звонить в Берлин. – Она усмехнулась. – Все будет намного проще. И страшнее. Просто отберут оружие и пустят в расход. Так что держи автомат наготове и внимательно смотри по сторонам. Идемте, Иван, – кивнула она Пирогову. – Фонарь включать не будем. Идем в темноте.

– Не волнуйтесь. Я здесь каждую ямочку знаю, – успокоил тот.

Стараясь двигаться как можно тише, приблизились к сторожке. Желтый полумесяц бросал лучи света на покрытую каплями траву. Граф снова залаял. Было слышно, как, скрипнув, приоткрылась дверь, тихий голос Пелагеи произнес:

– Що лаешь-то, як скаженный. Хто там идит-то?

– Пелагея, не бойся, это я, Иван, – ответил Пирогов, быстро приближаясь к дому. – Открой. Дело очень срочное.

– Ваня, ты? – переспросила лесничиха. – Один?

– Нет, со мной госпожа доктор. И… – Он запнулся. – Еще один друг. Ну, не тяни, открывай.

– Заходь, заходь. – Пелагея распахнула дверь. – Що сталося-то? Що за поспих-то? Да помолчи ты, окаянный! – махнула рукой в сторону Графа.

Пирогов быстро поднялся по ступеням на крыльцо. Обернувшись, махнул рукой Маренн и Фрицу. Выйдя из-за деревьев, они быстро подошли.

– А это ж хто? – ахнула Пелагея, увидев Рауха. – Чи официр ихний?

– Офицер. Но не до объяснений сейчас, – остановил ее Пирогов. – Пускай в дом, что встала-то?

– Так, так, заходьте, – посторонилась она. – Микола, просыпайся. Пришли к нам, – бросилась к печке будить мужа.

– Я так и знала, что она не родственница. Она – немка.

Резко поднявшись на лавке, Варя распрямилась, увидев Маренн в немецкой форме. Граф с лаем бросился вперед, оскалил зубы. Но Маренн не шелохнулась.

– Я по сапогам поняла. Сапоги у нее офицерские. Не наши.

– Фу, отойди. – Пирогов выступил вперед. – Варя, отзовите его. Да, мы не хотели тревожить вас в том состоянии, в котором вы находились, и потому вынуждены были сказать неправду. Да, фрау Сэтерлэнд – немецкий военный врач из Берлина. А это – ее помощник. – Он показал на Рауха. – Но по сути это ничего не меняет. Вам и вашей собаке оказали помощь. Более того, она вылечила Неллу, которая идет на поправку. И вот сейчас снова пришла, чтобы предупредить об опасности.

– Граф, место, – приказала Варя, но в голосе ее слышалось явное недоверие. – А для чего ей помогать нам? – спросила она.

– Это я не могу вам объяснить сейчас, слишком долго, – ответил Пирогов мягко, приближаясь, когда собака снова улеглась на подстилку. – Сейчас нам надо торопиться. Микола, – он повернулся к леснику, сидевшему на печке, – знаешь ты тропу к старой хижине князя Сигизмунда на острове на болоте?

– Знаю, а чё? – Лесник почесал затылок. – Як не знати-то. Все туточки знаю я, до последней сосенки.

– А когда последний раз был там? – продолжал спрашивать Пирогов. – Давно ли? Можно ли туда сейчас пройти?

– Так месяца два тому лазал, – ответил Микола. – Размывши тропку-то маленько, но держит пока. Пройти можно.

– В темноте пройдешь?

– Таки с закрытыми глазами пройду. Не сомневайся. А чё приспичило-то?

– Выходит так, друзья мои. – Пирогов сел на лавку и пристукнул картузом по колену. – Сейчас же собираемся и – туда. – Он обвел глазами всех слушавших его. – Дела плохи. Немецкая танковая часть, что в деревне стоит, утром уйдет. А вместо них придут каратели. Они уже здесь, ждут.

– Ой, мамочка. – Пелагея испуганно прижала ладонь к губам.

– Операция начнется рано утром, – продолжал Пирогов. – Пойдут по домам. Будут искать евреев, красноармейцев, коммунистов. Всех, кого найдут – на расстрел, и тех, кто скрывал их – тоже. Сюда тоже придут, не забудут. У них подробная карта имеется. – Он многозначительно посмотрел на Миколу. – Очень удобное место скрывать кого-нибудь, как раз. Вот спасибо фрау. – Он обернулся к Маренн. – Она по своим связям в Берлине предприняла шаги, чтоб деревню не трогали, но решения там еще не принято, а может быть и вообще принято не будет. Тогда, не исключено, всех жителей расстреляют, а дома вообще сожгут. Так они делают.

– Ой, Господи, Святая Богородица, за что ж? – заголосила Пелагея и, упав на колени перед иконой, начала креститься. – Матушка-Заступница, спаси! Не оставь без крыши, как жить-то!

– А ну, примолкни! – прикрикнул на нее Микола. – Тут не о доме печься надо, как я разумею, не о добре своем, а о голове собственной. Верно, Иван? – спросил он Пирогова, тот кивнул, подтверждая. – Дом новый отстроим, коли руки на месте будут, и хозяйство справим. Не пропадем.

– Так как же отстроим?! – не унималась Пелагея. – Старые мы уже.