– Это я мигом, мигом, – снова засуетилась лесничиха.

– Нет, я не могу лежать и ждать! – Варя резко распрямилась и вырвала катетер. – Там Граф! Ему нужна помощь! Граф, здесь, мой родной! Я здесь! – Она соскочила с лавки и бросилась к двери, на белоснежных бинтах расплылись яркие капли крови.

– Стойте! Так нельзя! – Пирогов попытался остановить ее. Оттолкнув его, девушка выбежала на крыльцо.

– Граф! Я здесь! Я иду!

Измученная собака вскинула голову и, радостно скуля, поползла к ней, оставляя на траве кровавый след. Подбежав, Варя обхватила пса за голову, и оба они упали ничком. Было слышно, как Варя что-то ласково говорит собаке, целуя его голову, а он облизывал ее, поскуливая.

– Нема мочи смотрить, – жалобно проговорила Пелагея, вытирая слезы. – Ось страждальцы!

– Не об них одних плакать надобно, – мрачно ответил Никола. – О себе подумай. Что самих-то нас ждеть.

– Варя, вам надо немедленно вернуться, вы и так потеряли много крови.

Пирогов спустился с крыльца, подошел к девушке, но едва прикоснулся рукой к ее плечу, послышался рык – пес показал клыки.

– Графушка, это свои, нельзя. Фу! – Варя ласково погладила пса между ушами, ветер шевелил ее спутанные светлые волосы, бледное лицо было залито слезами. – Этот человек поможет нам, – объясняла она собаке. – Я не смогу тебя поднять, а он тебя отнесет, ты позволь ему, пожалуйста. И не бойся, здесь с нами ничего не случится. Дай я посмотрю, что ты принес. Это Алексей Васильевич тебя послал? Что здесь?

Дрожащими бледными пальцами Варя развернула покрытый пятнами крови кусок красной ткани.

– Это знамя бригады, – ахнула она. – а внутри – документы и фотография. И еще написано что-то… на обороте фотографии. – Голос ее задрожал. – «Живи!» Это рукой Женьки написано. Вот он, с Лопатиным и Ещенко, и Граф с ними. Они на Первомай фотографировались в городе. Видите?! – Варя протянула фотографию Пирогову. В это время силы покинули ее. Она пошатнулась. Забыв о собаке, Пирогов подхватил девушку на руки. Собака молчала.

– Несите ее в дом, Иван Петрович, – приказала Маренн. – Я снова поставлю капельницу! И сделаю перевязку. И возвращайтесь сразу за собакой. Я вижу, у него перебита задняя лапа и, вероятно, есть еще ранение, колотое, в холку. Соберите документы пока, – попросила она лесника. – Их надо спрятать подальше. Если придет исполнительная команда, такая находка может дорого стоить.

– Вы со мной не возитесь, – произнесла Варя, едва перевязка закончилась, – вы, если можно, оставьте мне медикаменты, шприц и набор для капельницы. Я сама себе все сделаю и Графа вылечу. Он со мной теперь, я – сильная, я все смогу. – Она ласково погладила между ушей овчарку, которая лежала на лоскутном коврике у скамьи.

Когда Пирогов отнес Варю в хату, Граф сам дополз до крыльца и безропотно позволил незнакомцу поднять его в дом. Маренн обработала и перевязала раны собаки, а лесничиха напоила его родниковой водой.

– Да, конечно, я все оставлю, – ответила Маренн мягко и наклонилась к саквояжу.

Услышав шуршание бумажной упаковки, собака навострила уши. «Как ты похож на Айстофеля, – с улыбкой подумала Маренн. – Тот же внимательный умный взгляд и манера разглядывать человека, чуть наклонив голову набок. Красавец и настоящий смельчак». Она положила на табуретку запечатанную бутылку физраствора, коробку с двумя шприцами и несколько пузырьков с лекарством.

– Разведете физраствором перед тем, как колоть, – предупредила она. – Я думаю, вы знаете…

– Это все немецкое? – Варя приподнялась и указала на орла, красующегося на коробке со шприцами. – Откуда? Немецкое?

– Это я Иван Петровича упросила у ихнкго ликаря взяти, – сообразив, вступила в разговор лесничиха. – На два шматка сала выменяла. Сказывала, мол, дид у меня хворый. А ему чаво? Ликарю-то тому? – Она махнула рукой. – Чё больше, чё миньше. Все пользовать. И нехай себе нимицкое. Главное, чтобы помогало.

«Хорошо, что саквояж у меня не эсэсовский, а старый французский, в нем еще в Первую мировую войну медсестры госпиталя „Сэтерлэнд“ перевязочный материал хранили, – подумала Маренн. – Всегда счастливым считался. Если раненому бинты и лекарства из этого саквояжа достались, будет жить. Такое было поверье. Даже хирурги рукой терли его, прежде чем на операцию идти. Может быть, поможет и этой русской фрейлейн».

– Что ж, понятно. – Варя снова опустила голову на подушку, но тут же повернулась. – Я б и догадаться могла. А документы где? – снова встрепенулась она.

– Дид за печкой спрятал, – ответила Пелагея. – А потом в лесу закопаем. Я тиби покажу, где. Чтоб ти знала, – успокоила она раненую.

– Нам пора, – негромко сказала Маренн Пирогову. – Я желаю вам скорей поправиться. – Она ласково прикоснулась пальцами к руке девушки.

– Когда я смогу увидеть Неллу? – спросила Варя осторожно. – Вы можете привезти ее сюда? Я буду ухаживать за ней. За ней, за Графом, за щенками… А ваш воспитанник, пусть приходит, я буду только рада.

– Я обязательно поговорю с ним об этом, – пообещал Пирогов. – Думаю, это случится скоро.