Вилли скромно помолчал и, неловко тряся головой, словно желая избавиться от материнского сарказма, сказал.

— Ты бы пустила нас, мать, внутрь, а то мы голодные и больные.

— Грязные, как свиньи, и такие же вонючие, как вы посмели прийти в дом целителя, пусть она и приходится матерью одного из вас, в таком виде?

Право, риторический вопрос! Не знаю, что дёрнуло меня за язык, но я ответил ей.

— Не надо оскорблять незнакомых людей, донья, если вы их не знаете. Я ничего не могу сказать в своё оправдание. События слишком быстро пошли не в ту сторону. Но я идальго, зовут меня Эрнандо, и мы пришли к вам за помощью, добронравная донья, пусть и не вовремя.

— Проходите! — коротко бросила целитель и отступила назад, прищурив на меня свои тёмные глаза.

Мы вошли в дверь каменного дома, внутри которого оказалось неожиданно уютно. В небольшом очаге, похожем на камин, горел огонь, тепло которого распространялось вокруг, нагревая холодные камни. Тихо стрекотал сверчок, притаившийся где-то в углу, пахло травами и мёдом. В доме царил уют, созданный заботливой женской рукой.

— Раздевайтесь! Вилли, ты ещё не забыл, где находится колодец? В пристройке найдёте бочки, в них можно славно помыться и смыть с себя все ваши приключения и грязь. Цени материнскую доброту и заботу, бессовестный интриган.

Дальнейшее было не сильно интересно. Натаскав из колодца воды, каждый в свою бочку, и разбавив её горячей, нагретой на костре, мы смогли помыться. Вместо мыла воспользовались песком и куском коричневого щёлока. Им же выстирали свою одежду. Чистые, в мокрой, но чистой одежде, надетой на побитые тела, мы явились снова под очи целительницы, усевшись перед очагом. Одежда стала парить, но Аерин не собиралась нас жалеть. Видимо, это был один из этапов перевоспитания, впрочем, абсолютно бесполезный.

— Кто вы? — обратилась она ко мне.

— Эрнандо Хосе Гарсия-и-Монтеро, идальго, моряк и потомственный навигатор. В подтверждение своих слов я показал висевшую на моей шее астролябию.

— Я почувствовала её, малыш, я верю тебе, и верю, что ты идальго. Но как тебя угораздило связаться с моим непутёвым сыном?

— Цепь случайных событий, уважаемая донья. Абсолютно случайных и абсолютно непреодолимых. Дело в том, что я направлялся в Испанию, но пути Господни неисповедимы, и видно так было угодно Богу, чтобы я оказался на пути у вашего сына и с ним вместе подвергся разнообразным приключениям, смысл и эпизоды которых были крайне неблагоприятны, и я не хотел бы с вами ими делиться. Слава деве Марии, мы смогли добраться до вас.

— И что же вам от меня надо?

На этот вопрос уже ответил Вилли.

— Мы прибыли к тебе за помощью, матушка. Эрнандо нужно выправить нос, залечить его раны и немного поменять внешность.

— С чего бы такая забота о младшем товарище, а Уильям?

— Я должен ему!

— А я, значит, должна делать это бесплатно? Только лишь из любви к своему непутёвому сыну, и далеко не единственному моему отпрыску, — фыркнула ведьма.

— Тебе заплатят! К графу Клэнбрасиру должен на днях прибыть казначей, с крупной суммой денег, из них ты и получишь причитающиеся за лечение деньги.

— С каких это пор ты стал знаком с Гамильтонами, мой непредсказуемый сын?

— Я с ними и не знаком. С ними знакомы люди, на которых я работаю, матушка.

— Гхм, тогда завтра с утра и займёмся вашими телесными и душевными ранами. Спать будете на чердаке, заодно и ворон погоняете, а то устраивают у меня там переговоры друг с другом поутру. Завтра поговорим! — резко оборвала она разговор, и мы, послушные как овцы, поплелись на пресловутый чердак почивать, захватив с собой два одеяла и большой пучок сена, вместо подушек.

Утро началось с невыносимого карканья. Не знаю, что забыли на этом чердаке лесные вороны, но эти большие и умные птицы, действительно, по утрам постоянно наведывались на чердак старого дома. Возможно, их привлекали мыши, в изобилии водившиеся здесь и скакавшие всю ночь по нам, в надежде найти в складках нашей одежды пару крошек съестного.

Это громкое карканье нас и разбудило, но, как в сказке, разговаривать с воронами я не умел. Я же морской, а не сухопутный маг, язык финфолков знаю, а птичий — нет. Вороны ещё немного возмущённо покаркали и, попрыгав на чердаке, исчезли, отправившись в недалёкий лес, оставив нас одних.

После того, как вороны улетели, и стало тихо, во дворе послышался голос Аерин.

— Уильям, где ты, разгильдяй, марш во двор, и товарища своего забирай. Давно уже пора уборку здесь навести. Да ТЫ наводи, идальго не трогай, я ему другую задачу найду.

Голос её стих, но сон пропал, как не бывало. Кряхтя и почёсываясь от соломенной трухи, набившейся под одежду, мы нехотя стали спускаться с чердака вниз, к Аерин.

— Уильям, помоги Грэхэму, он покажет, что нужно сделать, а твоего собутыльника я заберу с собой, — и она лукаво посмотрела на меня, ожидая моей реакции.