Но когда мужчина проводил меня к бутику, где меня уже ждала Камилла, я обнаружила женщину лет сорока пяти. Она была одета неброско, но очень стильно, и была сдержанна в общении.

Увидев её. я вздохнула намного спокойнее. Почему-то я ожидала на месте этой женщины увидеть высокомерную фифу, намного моложе. Моё воображение уже нарисовало, что та наверняка была любовницей Сурового…

К моему счастью, это было не так, и я с удовольствием прислушалась ко всем советам. что дала мне Камилла.

После того, как мой гардероб был обновлён, Камилла извинилась, сказав, что у неё не так много времени. Посоветовав несколько бутиков с хорошей уходовой косметикой, она уехала.

Потом мы ещё долго колесили по городу.

Мне было немного неловко использовать Заура в качестве своего водителя и носильщика многочисленных фирменных пакетов.

Но мужчина словно разгадал мои сомнения и заверил, что для него нет ничего сложного и неприятного в том, чтобы сопровождать меня по магазинам.

— Напротив, отдохну от перестрелок и сложных разборок, — обронил он невзначай.

Я же не могла пропустить его слова мимо себя. Они запомнились мне и я в очередной раз подумала о том, какую непростую и опасную жизнь ведёт отец моего ребёнка.

Суровый.

Он отказался называть своё имя. Но при том выдал мне свою платиновую безлимитную карту, на которой было выбито имя «Сармат Асадов»

Значит, его зовут Сармат? Очень необычное имя, восточное. Необыкновенно красивое и мужественное.

Я повторяла его про себя, замирая от испуга и восторга, произнося каждую букву. Пока не могла представить, чтобы я назвала мужчину вслух по имени.

Но в тот же миг я строго одёрнула свои мысли, успевшие улететь слишком далеко. Я точно не была уверена, что эта карта принадлежит именно Суровому.

Вдруг, это карта одного из его доверенных лиц? Или это имя, Сармат, носит сам Суровый, но может оказаться так, что имя и личность Сурового фальшивые?

Я долго набиралась решимости, прежде чем задать вопрос Зауру.

— Заур, Сурового зовут Сармат?

В подтверждение своих слов я продемонстрировала карточку с именем водителю.

Заур многозначительно посмотрел на меня. Один его такой молчаливый взгляд говорил очень многое и показывал множество оттенков.

Но у меня не было желания разгадывать тайный смысл его немого послания. Я снова повторила свой вопрос.

Заур снова промолчал, сделав вид, что не расслышал.

— Спрошу сама. Скажу, Сармат, вас на самом деле зовут так? — отчаянно храбрилась я.

— Не смей. Суровый не любит, когда его зовут по имени. На дух не выносит.

— Почему?!

— Зови его Суровый, — посоветовал мне Заур, проигнорировав вопрос о причине такого странного желания.

— Красивое имя. Почему оно ему не нравится?

— В нашем мире прозвища говорят больше, чем имя. Он Суровый. Этим всё сказано, — довольно жёстко сказал Заур.

Я мгновенно утратила интерес к беседе. Почувствовала себя собакой, которую обругали за провинность, а потом указали на место.

— Если Суровый захочет услышать от тебя что-то другое, он даст тебе знать, — добавил мужчина.

Но называть Сурового Сарматом мне перехотелось.

Впрочем, как и возвращаться в огромные, роскошные хоромы, которые считались домом Сурового. Мне нравилось, как был обставлен дом Сурового. Но меня угнетала роскошь и большое обилие пространства, в котором я чувствовала себя чужой.

Я бы отдала с радостью всё купленное и подаренное мне за всё время, что я живу у Сурового.

Всё бы подарила не раздумывая, лишь бы оказаться в своей квартирке, в которой я знала каждый уголок. Пусть ремонт был не европейского уровня, а мебель старенькая, но зато квартира дышала уютом и хранила очень много воспоминаний, дорогих моему сердцу.

Грусть снова накатила волной, я подавила глубокий вдох и сосредоточилась на пейзаже за окном.

— Тебе хочется чего-то?

Я кивнула, но была не в силах придумать, о чём ещё попросить Заура, чтобы не возвращаться в дом Сурового прямо сейчас.

Кажется, водитель понял моё настроение, предложив сам:

— Есть место, где Суровый бывает довольно часто. Восточная кухня. Вкусно кормят и не побеспокоят. Ты же голодна?

Он бросил на меня через зеркало пытливый взгляд, в котором, как мне показалось, проскользнули искорки искреннего веселья.