— Дурочка ты, Белоснежка, - ответил он.

С Имраном жить мне нравилось. Даже несмотря на то, что его часто дома не бывало, и виделись мы только — по ночам и за утренним кофе, перед тем, как он на работу уезжал.

Вопросов про оружие я больше не задавала. Не смогла… Сердце все ещё трепетало, стоило только подумать, чем он занимается. Но я за него молилась. Исправно, как бабушка учила, и не важно, что он другой веры. Главное, что я за нас обоих верила.

В один из дней утром я обнаружила сюрприз от Имрана. Спустилась на первый этаж и замерла даже. Хурма везде — ящик стоит у входа, в гостиной на столе, на кухне в вазочках. Плоды спелые, красивые, сочные. Я взяла один из них, самый крупный, надкусила… и в туалет побежала.

Вырвало меня. Всегда хурму любила, а тут от ее вкуса и запаха плохо стало. Да ещё весь дом ею завален был, смотреть тошно.

Может, отравилась чем-то?

Я умылась, зубы почистила несколько раз, чтобы во рту даже привкуса не осталось фруктового.

Шерхан в тот день пришел пораньше, я ещё не спала, в комнате сидела, расчесывая волосы. Он прислонился к косяку, меня разглядывая. Уставший, под глазами тени темные залегли.

— Как хурма?

— Вкусно, — ответила. Не стала расстраивать, что мне от виду одного плохо становится.

Он прошелся, зачем-то в шкаф заглянул, где висели мои вещи, те, что мне привезли — кроме формы и единственного платья другой одежды не было.

Поморщился, будто гадкое что-то заприметил, а потом оттуда пальто дядькино выудил:

— Выкинь. Моя девочка не будет никогда больше обноски такие носить.

И бросил. Пальто упало, из кармана флешка выпала ему прямо под ноги. Я про нее уже забыть успела давно.

— Это дядино, — сказала. — Пальто. И флешка, наверное, тоже его.

Имран разглядывал ее, крутя между пальцев, как делал это обычно с четками. А потом сунул ее к себе в карман, сел напротив меня, закинул ногу на ногу, и велел:

— А теперь давай, как начистоту. Почему от дяди сбежала?

Говорить о таком сложно было поначалу. Я даже зажмурилась, вспоминая дядю… Да, он папе не родной брат, но семья же.

— Не слышу, — поторопил Шерхан.

— Он меня… обижал.

А сама на него глаз поднять не могу, куда угодно готова смотреть — на картину за спиной, на люстру большую, на коленки свои, которые я обнимала сейчас. А на Имрана — стыдно. Вдруг он подумает не то? Что я сама как-то спровоцировала дядю своего?

Шерхан приблизился, меня за подбородок пальцами взял, приподнимая голову. Чтобы я на него посмотрела. Взгляд — такой страшный, хоть караул кричи. Я сжалась, не зная, чего ожидать.

А Имран сказал:

— Не бойся. Никогда и никого не бойся. Ты под моей защитой. Ты моя теперь, девочка.

В животе затрепетало все от этих слов, так тепло стало и хорошо, хоть плачь. Я — девочка Шерхана…

Его губы мои накрыли, и я в который раз задохнулась, ощущая его руки сильные. Подумала — вот бы всегда так, чтобы он рядом был. Я в его присутствии как дышать забывала, но слаще этих минут не знала ничего на свете.

— Спасибо, — шепнула ему, — обо мне так только папа заботился. И бабушка… Папа самый лучший был. Я так его любила сильно…

Имран промолчал. О чем думал — не догадаться, только чёрные глаза смотрели на меня внимательно. Я смутилась снова.

— Знаешь, что, Белоснежка. Езжай по магазинам и шмоток себе купи, каких хочется. Карту держи. Ты ж у нас откуда, из графского рода?

— Княжеского, — очень тихо ответила. Мне в такие моменты всегда казалось, что он издевается. Но Шерхан серьезно ответил:

— Давай, княжна. И белья красивого купи. Люблю, когда ты только в нем.

Я зарделась, хотя куда ещё больше-то. Но спорить не стала. Мне хотелось быть для него красивой

— А мне кое-что нужно проверить. Позже зайду.

Имран ушел, а запах его духов остался. Он внезапно резким показался, до самой глубины желудка пробирающим — я и побежала опять в туалет, рот прикрывая.

Меня выворачивало желчью и водой, из глаз слезы катились. А в голове мысли страшные.

Напилась воды холодной, прямо из-под крана. Она вкусной показалось, сладкой даже, но горечь не заглушила.

А потом я в магазин с охраной поехала, с Шамилем. Бородатый, молчаливый, он пугал меня своим видом. Я знала, что он совсем не рад меня сторожить, но раз Имран велел — Шамиль подчиняется. Я шла по большому торговому центру, а он следом, по сторонам глядел. А я на витрины. Вещи мне бабушка покупала, я и размеров-то своих не знала. И когда зашла в бельевой, замирая в восхищении от красоты, меня окружавшей, засмущалась.