— А вот и ваша сестрица со своим женихом, — оповестил Фьер, слушавший нашу короткую перепалку с государем. Лицо его милости оставалось невозмутимым, однако в глазах мелькнули веселые искорки.

Я повернула голову и радостно улыбнулась. Смущенные Элдер и Амберли приближались к нам. Значит, мои родители остались сегодня дома, а воспитанницу доверили ее жениху. Этикет подобного не запрещал. Олив Дренг, сияя жизнерадостной ухмылкой, шествовал впереди. Приблизившись, его сиятельство возвестил:

— Нашел, ваша милость!

— Благодарю, — улыбнулась я и поспешила сделать то, в чем на этот раз не было запрета — обнять сестрицу.

— Теперь можно и в ложу, — удовлетворенно произнес Его Величество. — Подданные на меня полюбовались достаточно. — А затем, повинуясь моему взгляду, добавил: — Господа, дамы, вы все приглашены и идите с нами.

Улыбнувшись Амбер, я взяла ее под руку и утянула за собой, Элдер последовал за невестой. Его себе в компанию взял Фьер Гард, за что получил от меня благодарственную улыбку. Граф Гендрик был растерян и смущен, потому покровительство барона пришлось кстати. Дренг, разумеется, продолжал развеивать грусть своей дамы, а государь шествовал впереди, ни на кого не обращая внимания. Да и к чему? И так было понятно, что никому и в голову бы не пришло отказываться от приглашения монарха. Ну… разве только мне, но сейчас я спорить и не думала, меня устраивало всё.

— Кажется, на нас смотрит весь театр, — потрясенно прошептала сестрица, водя взглядом по рядам лож.

— Терпеть осталось недолго, — ответил вместо меня король. — Сейчас начнется спектакль, и мы вздохнем свободней.

— Твое платье уже готово? — спросила я, вернув Амбер к нашему разговору.

— У кого вы шьете? — живо заинтересовалась графиня Инкель, пока ее кавалер отвлекся на беседу с Гардом.

— Граф Гендрик, — позвал Элдера государь, — подойдите. Я желаю выразить вам свое восхищение и обговорить новый заказ.

Я покосилась на короля, затем подбодрила его сиятельство улыбкой и вернулась к разговору с Амбер, уже слушавшей щебет Лисетт Инкель. Еще через мгновение дамы перешли к обсуждению свадебных платьев, и я осталась не у дел, а потому решила уделить внимание двум приятелям: Дренгу и Гарду. А спустя пару минут зал поднялся, чтобы вновь приветствовать государя вместе с артистами, появившимися на сцене, и с музыкантами, отложившими свои инструменты. Король поднял руку, и свет, наконец, погас. Зрители и служащие театра вернулись на свои места, и занавес открылся…

— Ох, каждый раз замирает сердце, — прошептала мне сестрица. — Будто делаешь шаг в другой мир.

— Или нагибаешься, чтобы заглянуть в замочную скважину, — негромко фыркнул король.

— Его Величество шутит, — поспешила я успокоить Амберли, бросив на монарха укоризненный взгляд.

Он сидел впереди, потому мой укор остался от него скрыт, однако отозвался:

— Разумеется, шучу. Театр — это же целая вселенная, — в голосе государя прозвучал сарказм, но моей наивной сестрице этого хватило, чтобы улыбнуться и ответить:

— Ах, как вы правы, Ваше Величество.

В этот раз он сдержался и ерничать не стал. Я знала, что скрывается за тоном государя, и это не было неприязнью к баронессе Мадести, только его своеобразным отношением к театру. Впрочем, сегодняшний спектакль оказался недурен. Он был пропитан духом озорства и авантюризма. Государь вскоре принял расслабленную позу и посмеивался над курьезными ситуациями, в которые попадали герои, и я была уверена, что сейчас за кулисами режиссер возносит Богам благодарственную молитву. Королю нравилось! А значит, утренние газеты провозгласят постановку выдающимся событием сезона, а ее постановщика — талантом.

О да! Я теперь читала газеты! Пусть я и раньше грешила этим втайне от батюшки, но теперь делала это открыто. Еще одна милость нашего сюзерена. Он ввел мне в обязанность читать не только корреспонденцию, но и прессу! А после идти к нему с докладом о событиях, которые мне показались значимыми. На это было выделено три дня в неделю, когда барон Хендис занимался тем, что должна была делать я, мне же полагалось насыщаться новостями, чтобы после выбрать важные и доложить о них монарху.

— О семейных торжествах и печалях мне докладывать не надо, — сразу известил меня государь, жирно перечеркнув колонки, которые считал лишними.

Он вымарал всё, что было ему неинтересно, оставив всего несколько статей, касавшихся политической и экономической жизни Камерата и наших соседей. А такие вещи, как высказывания критиков о культурной жизни столицы монарха волновали мало. Их я читала для себя, но на доклад выбирала только то, что ему было нужно.

Элькос не удержался от добродушной шпильки, когда увидел, как мне в кабинет несут небольшую стопку газет, Хендис просто махнул рукой. Он вообще уже перестал удивляться чему-либо и принимал причуды своего господина спокойно. «Лишь бы работать не мешал». Кстати, за вот эту-то новую обязанность Его Величество и был награжден поцелуем в щеку.