— Обо всем, государь, — улыбнулась я. — Часто шутим. Между нами нет кокетства и ухаживаний. Мы общаемся, почти как с вами… еще не так давно, только без всяких касаний и поцелуев.

— Это не может не радовать, — усмехнулся государь. — В ином случае, это вряд ли можно было бы назвать дружбой.

— Чтобы было – в ином случае, мужчина должен видеть перед собой женщину, а женщина – мужчину, — негромко рассмеялась я. — Между нами с бароном нет ничего подобного. Я вижу в нем веселого и порядочного человека. Его милость говорит, что ему легко со мной, и он может быть собой. Дружба – это искренность без всякой корысти, государь. Помощь и поддержка. Между нами с бароном это есть, и потому я смело называю его своим другом.

— У меня с этим хуже, — губы короля скривила ухмылка, — я не могу не видеть, кто передо мной. Но теперь всё это утеряло смысл, а потому оставим, как есть. — Я ответила внимательным взглядом, чувствуя, как между нами повисла эта странная фраза, полная недосказанности и скрытого смысла. — Итак, вы спрашивали про утро, — продолжил монарх. — Оно было обычным и скучным. Что скажете о турнире? Я сумел вам угодить?

— Турнир еще не окончен, — заметила я с улыбкой.

— И вновь торгуетесь? — изломил бровь Его Величество. — Вы неисправимы, ваша милость.

— Уж какая есть, — я легкомысленно пожала плечом.

— И порой это убивает, — усмехнулся государь. — Не желаете ли и в самом деле подкрепиться? Нас ждет самая эмоциональная и долгая часть турнира, предлагаю наведаться к столу с закусками, после будет не до еды.

— Как скажете, Ваше Величество, — не стала я спорить, и мы направились туда, где зрителей ожидал длинный стол, уставленный не только закусками, но и горячими блюдами.

Когда мы подходили, запах пищи заставил гулко сглотнуть. Похоже, я и вправду проголодалась. Государь скосил на меня взгляд и улыбнулся, я покраснела. Благодарения Богам, хотя бы мой желудок не подал неприличного звука.

— Прошу, — Его Величество пропустил меня к столу первой, и пока мою тарелку наполняли снедью, его внимание отвлекли, и государь, извинившись, оставил меня одну.

Когда я обернулась, король разговаривал с одним из его советников и двумя дамами, которых тот сопровождал. Первой была жена советника, а вторая появилась во дворце не так давно, и я толком о ней ничего не знала. Кажется, это была кузина супруги сановника – миловидная молодая женщина, светловолосая и с большими голубыми глазами. Она чем-то напоминала Серпину Хальт.

Я наблюдала некоторое время, как государь поцеловал женщине руку, после, окинув ее пристальным взглядом, улыбнулся и заговорил. Аппетит вдруг исчез, и я ощутила прилив раздражения. Мне совершенно не понравилась ни женщина, ни приветливость монарха. Передернув плечами, я отвернулась, напомнив себе, что мы друзья, и что теперь место его фаворитки опустело.

Я повернула голову и расплылась в приветливой улыбке, мгновенно ощутив прилив благодушия и коварства. Участникам состязаний не запрещалось во время перерыва подойти к накрытому столу и утолить голод. Быть живыми людьми они не переставали, даже стоя на арене, и уж тем более за ее пределами. Некоторые из них уже были здесь, пришел и граф Дренг.

— Ваше сиятельство! — просияла я жизнерадостно. — Как же приятно вас видеть.

— Ваша милость, — его сиятельство, не ожидавший столь бурного дружелюбия, чуть растерянно улыбнулся. Он галантно поклонился и подошел ко мне. — Неожиданно, но, признаться, приятно. Позволите за вами поухаживать?

— Разумеется, ваше сиятельство, — ответила я.

Приближенный и фаворит Его Величество подозвал лакея, и мне наполнили вторую тарелку. В наличии первой я сознаваться не стала, и она осталась сиротливо стоять на том месте, куда ее поставили.

— Вы восхитительно держитесь в седле, — заметила я. — И стреляете великолепно. Если еще и фехтуете также невероятно, то я клянусь быть вашей поклонницей во веки вечные.

— Говорят, стихосложение мне тоже удается недурно, — не без самодовольства заметил Дренг. — Вы сегодня очаровательны, ваша милость.

— Только сегодня? — фальшиво изумилась я, и граф рассмеялся:

— Всегда! — заверил он. — Прошу нижайше простить меня за ту глупость, что я осмелился произнести.

— Так и быть, — покровительственно кивнула я. — Вы прощены, ваше сиятельство. Как же можно отказать в такой мелочи столь блистательному кавалеру?

Дренг прищурился, некоторое время в молчании смотрел на меня, а после спросил с улыбкой:

— Вы никак со мной кокетничаете, ваша милость?

— Вы против? — спросила я.

— Я – нет, — заверил меня граф. — Мне ваше внимание льстит. Разве может быть иначе, когда на тебя смотрит первая красавица Двора?

— Вот как, — я посмотрела на него с новым интересом, — вы считаете меня первой красавицей Двора?

— А может и всего Камерата, — сверкнув плутоватыми глазами, заверил меня Дренг.