— Еще и привлекателен, — заметила я, бросив на Его Величество лукавый взгляд.

Он с минуту молчал, глядя на меня, а после, покачав головой, усмехнулся:

— Я задушу вас, Шанриз. Богами клянусь. Хоть и понимаю, что вы нарочно ярите меня, но желание сжать вашу шейку от этого не меньше.

— Что ж, — вздохнула я с фальшивым сожалением: — Вы можете позволить себе расточительность. Исчезну я, у вас еще останется другая баронесса.

— Другая? — с недоумением вопросил король и хмыкнул: — Ах да, баронесса.

Заметив, что не нее покосились, баронесса Таркис, сидевшая до того мрачней тучи, снова расцвела. Она поднялась с кресла, подошла к нам и встала рядом с Его Величеством.

— Это всё так завораживает, — произнесла женщина, глядя на короля. — Мне так нравится турнир, государь.

— Я рад, — прохладно ответил он и склонил голову в учтивом поклоне. После обернулся назад и велел лакею, застывшему у входа в ожидании приказаний: — Проводите ее милость. — И снова прохладно улыбнулся: — Всего доброго, баронесса.

Женщина приоткрыла рот от неожиданности, глаза ее распахнулись, а следом лицо баронессы Таркис пошло красными пятнами. Осознав, что ее выпроваживают, она присела в реверансе, после развернулась и поспешила из ложи под прицелом взглядов придворных, сановников и послов. Герцогиня Аританская и вовсе криво ухмыльнулась и откинулась на спинку кресла, явно ощутив прилив благодушия.

Проводив баронессу взглядом, я посмотрела на короля. Злорадства не было. Неожиданно мне оказалось жаль эту женщину. Я не могла бы сказать в точности, что послужило причиной этому чувству. Государь был с ней учтив, к тому же он оставался в своем праве, и все-таки мне было жаль баронессу Таркис, которую использовали лишь для того, чтобы подразнить другую женщину, а после, когда она стала не нужна, попросту избавились, как от досадной помехи.

— Что? — спросил он, почувствовав мой взгляд.

— Мне ее жаль, — созналась я и отвернулась к ристалищу. — Баронесса была полна надежд, и как же больно и унизительно было ей упасть.

Король накрыл перила обеими ладонями и спросил, не глядя на меня:

— Она вам понравилась?

— Нет, — честно ответила я. — Всё, что я могу сказать об этой женщине, – она миленькая.

— Я тоже, — произнес государь. — Не более. Миленьких мордашек немало, но что-то должно быть еще, кроме аппетитной груди и лести. Баронесса Таркис использовала свой шанс, но проиграла. Такое бывает, и не стоит давать ложную надежду. Лучше прекращать игры сразу, когда становится понятно, чего человек стоит.

Посмотрев на него, я снова отвернулась. У меня на языке вертелся вопрос, который мне вдруг захотелось задать, но я не решалась. Несколько раз открывала рот, но снова закрывала его, и король усмехнулся:

— Говорите, Шанни, вас же распирает, я вижу. Сразите меня очередной дерзостью, я уже начинаю к ним привыкать, даже не представляю вас без вашего жала. Говорите.

— Это не совсем дерзость, — ответила я. — Если только малую толику, но… — И я решилась: — Простите великодушно, Ваше Величество, но чем вас привлекла графиня Хальт?

Нахмурившись, монарх бросил на меня непроницаемый взгляд, но вскоре чело его разгладилось.

— Мне бы не хотелось говорить об этой женщине, — наконец, ответил король.

— Вы… вы всё еще неравнодушны к ней? — несмело спросила я, несмотря на запрет.

Он развернулся ко мне, уместил локоть на перилах и ответил полным иронией взглядом.

— Вам ведь безразлично, что я говорю, если хотите удовлетворить свое любопытство? — спросил монарх и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Нет, Шанриз, из всех чувств, которые у меня еще оставались к графине, была привязанность, появившаяся за прошедшие два года. Но в последнее время между нами не стало и близости. — Я почувствовала, что краснею от смущения, однако сказанное королем тут же вызвало недоумение и протест. Я открыла рот, но он усмехнулся, и мне расхотелось задавать закономерный вопрос: — Вы хотите возразить, памятуя о том, где увидели ее сиятельство в последний раз. Графиню разбудил шум, и она пришла узнать, что случилось. Но, не застав меня в покоях, осталась там и ждала, когда я появлюсь. И, как все женщины, не лишенные любопытства, подглядывала. Так что я не делал того, в чем вы меня обвиняли, пока… Вы понимаете, о чем я говорю. — Я кивнула. — Что до моего отношения к Серпине сейчас, то мне попросту неприятно. Я доверял ей, а она смотрела мне в глаза, пользовалась моим добрым отношением к ней и лгала. Мерзость всего этого окончательно уничтожило во мне всякое расположение к этой женщине даже в память о тех днях, когда она была мне дорога.

— Но чем же она привлекла вас, уж простите за мою назойливость, — снова задала я свой вопрос.

— Мне порой кажется, что я прощаю вас раньше, чем вы успеваете рассердить меня в очередной раз, — улыбнулся Его Величество. — Ну, хорошо. Скромность. Вот что мне понравилось в ней. Скромность и покладистость, а еще желание идти за своим мужчиной. Если добавить к этому женственность и очарование, то вы получите ответ на свой вопрос. И закончим на этом говорить на эту неприятную тему. — Он снова отвернулся к ристалищу: — А вот и наши дуэлянты.

Я последовала примеру государя и поглядела на наших фаворитов, как раз вышедших на середину. Они поклонились королю, после развернулись лицом друг к другу и отсалютовали рапирами. Секундант занял свое место. Он поглядел на ложу, и Его Величество с озорной улыбкой шепнул:

— Дайте сигнал к началу поединка.

Ответив ему удивленным взглядом, я быстро поняла, чего от меня хотят. Затем достала платок и махнула им.

— Господа сходитесь, — провозгласил секундант, и рапиры скрестились.