Клементина дышала медленно и глубоко. Проползти мухой. Метра три. Не больше. Всего три метра. Два ее роста.

Присматриваясь к каменной поверхности, можно было различить какие-то шероховатости. Но смотреть на них следовало с расстояния достаточно близкого, чтобы различать, но не слишком близкого, чтобы не осознавать их очевидной ненадежности.

Она ухватилась за эти хлипкие выпуклости и подтянулась. Гранит ласкал колени через легкую ткань штанов. Ее ступни находились на тридцать сантиметров выше зеленой травяной полоски.

Она сделала глубокий вдох, оглянулась и снова полезла наверх. Через десять минут она уже отдыхала на узкой площадке перед последним этапом восхождения. Пот заливал лицо, волосы прилипали к вискам. Она чувствовала, как из нее испариной выходит растительный запах.

Она боялась пошевелиться, каждый сантиметр был на счету.

Она оглянулась; Морской Человяк предстал перед ней в непривычном ракурсе, да еще пенисто опоясанным. Высоко поднявшееся солнце разбрызгивало влажные блестки вокруг узловатых прибрежных рифов.

Нависшая над пропастью оконечность Земляного Человяка манила альпинистку: соблазн устремленного ввысь желобка-корешка, слегка наклоненного и чуть приоткрытого фолианта, острый и зыбкий угол нужного направления.

Клементина откинула назад голову, оглядела цель и нежно заурчала от удовольствия. Мокрое пятно расползалось по ее промежности.

Засранцы бегали на четвереньках по комнате, в которой их запирали до кормления в три-о-клок. Спали они теперь много меньше и с удовольствием осваивали различные позы и движения.

Ноэль и Жоэль дружно визжали. Ситроэн, не роняя своего достоинства, с важным видом ползал вокруг маленького низкого столика.

Жакмор разглядывал детей. В последнее время он часто приходил к ним; тройняшки становились все больше похожими на маленьких человечков, чем на личинки червяков. Благодаря климату и оказываемой заботе они развивались чрезвычайно быстро. Первенцы-двойняшки уже обзавелись светлыми гладкими волосенками. Третий — последыш, курчавый и темноволосый, как и в день своего рождения, — казался старше своих братьев на целый год.

И конечно же, все трое пускали слюни. Каждая остановка маленького путешественника отмечалась на ковре влажным пятнышком, которое на какую-то долю секунды тянуло из слюнтявого рта длинную нить, хрустально хрупкую и призрачно прозрачную.

Жакмор наблюдал за Ситроэном. Тот, глядя себе под ноги, продолжал описывать круги, с каждым разом все медленнее и медленнее. Обессилев, остановился и сел. Поднял глаза и посмотрел на столик.

— О чем задумался? — спросил Жакмор.

— Ба! — ответил Ситроэн.

Он протянул руку к столику. Слишком далеко. Не вставая с пола, он потянулся и, уцепившись пальцами за край стола, встал.

— Молодец, — похвалил его Жакмор. — Вот так и надо.

— А! Ба! — ответил Ситроэн.

Он отпустил столик, сразу же плюхнулся на пол и удивленно посмотрел на Жакмора.

— Вот, — сказал тот. — Не надо было отпускать. Это же так просто. Через семь лет ты в первый раз причастишься, через двадцать — закончишь учебу, а еще через пять — женишься.

Ситроэн недоверчиво покачал головой и снова встал.

— Ладно, — произнес Жакмор. — Надо бы предупредить сапожника или кузнеца. Здесь, видишь ли, воспитание суровое. Хотя подковывают же лошадей, и ничего страшного с ними от этого не происходит. Пускай твоя мать решает.

Он потянулся. Ну и жизнь! И совершенно некого психоанализировать. Служанка по-прежнему не поддавалась. Никакого прогресса.

— Я вас, жеребятки, сам отвезу в деревню, — сказал он. — Я уже, наверное, месяц там не появлялся.

Ситроэн опять кружил вокруг столика, но теперь уже на своих двоих.

— Смотри-ка, — поразился Жакмор. — Быстро схватываешь. Даже не думал, что ты так вырвешься вперед. Ну что же, будет мне компания…

Жоэль и Ноэль забеспокоились, Жакмор посмотрел на часы.

— Ах да, пора. И уже давно пора. Что же делать, каждый может опаздывать.

Жоэль заплакал. Ноэль подхватил. Безучастный Ситроэн бросил на братьев высокомерный взгляд.

Клементина пришла в полчетвертого. Жакмор все сидел на том же самом месте и, казалось, не слышал рева двойняшек. Невозмутимый Ситроэн сидел на коленях у психиатра и дергал его за бороду.