Шрифт:
— Наконец-то, — сказал Жакмор и принялся разглядывать Клементину. Левая штанина разодрана в клочья, на виске — огромный кровоподтек.
— Похоже, вы хорошо развлеклись, — произнес он.
— Да, неплохо, — холодно ответила она. — А вы? Спокойный, уравновешенный тон так не вязался с нервным состоянием, которое угадывалось во всех ее жестах.
— Какой бардак! — критически высказалась Клементина немного спустя.
— Они хотят пить, — сказал Жакмор. — Они, знаете ли, нуждаются в вас не меньше, чем какие-то булыжники.
— Я не могла прийти раньше, — ответила она. — Сначала возьмем самого спокойного.
Она сняла Ситроэна с колен психиатра и усадила в кресло. Жакмор тактично отвернулся; смотреть на кормление было неприятно из-за сети голубых вен, покрывающей белизну кожи. К тому же сам процесс, как ему казалось, полностью извращал истинное назначение женской груди.
— А вы знаете, он пошел, — сообщил психиатр.
Она вздрогнула и невольно вынула сосок изо рта ребенка. Тот безмолвно ждал.
— Пошел? — она поставила его на пол. — Ну-ка!
Ситроэн уцепился за ее штаны и выпрямился. В некотором замешательстве она снова взяла его на руки. Рыдающие двойняшки подползли к ней на четвереньках. .
— А эти? — спросила она.
— Эти — нет, — ответил он.
— Вот и хорошо, — сказала она.
— Похоже, вам не нравится, что он пошел? — подсказал психиатр.
— Ну, — прошептала Клементина, — далеко эти цыплята не уйдут.
Ситроэн закончил сосать. Она притянула Жоэля и Ноэля за рубашонки и усадила для кормления.
Жакмор встал.
— А вообще-то вы их все еще любите? — спросил он.
— Они такие славные, — ответила Клементина. — И потом, я им нужна. Вы собираетесь уходить?
— Мне надо размяться, — сказал Жакмор.
— Зайдите к кузнецу, — приказала Клементина, — по поводу Ситроэна.
— Почему вам так хочется, чтобы они росли как деревенские дети?
— А почему бы и нет? — сухо возразила Клементина. — Вам это не нравится?
— Не нравится, — ответил Жакмор.
— Ну и сноб! — сказала Клементина. — Мои дети будут воспитаны по-простому.
Он вышел из комнаты. Ситроэн проводил его взглядом; детское лицо было печально, как каменный лик святого в разрушенной после бомбежки церкви.
III
Появилась служанка.
— Вы меня звали? — спросила она.
— Перепеленай их и уложи спать, — сказала Клементина.
Затем внимательно посмотрела на девушку и заметила:
— Ты неважно выглядишь.
— Ой! — расстроилась та. — Госпожа так думает?
— По-прежнему спишь с Жакмором? — спросила хозяйка.
— Да, — ответила служанка.
— Ну и что он с тобой делает?
— Ну, он на меня залазит.
— А выспрашивает о чем-нибудь?
— А то! — возмутилась служанка. — И почувствовать-то толком ничего не успеешь, а он уже слазит, и давай выспрашивать.
— А ты не отвечай, — сказала Клементина. — И больше с ним не спи.
— Так ведь свербит, — возразила девушка.
— Фу, какая мерзость. Вот сделает он тебе ребенка, тогда увидишь.
— Пока еще не сделал.
— Дождешься, — прошептала Клементина, почувствовав озноб по всему телу. — Как бы там ни было, лучше с ним не спать. Да и вообще, все это выглядит так отвратительно.
— Так мы ж с задка; гляди — не гляди, мне все равно ничего не видно, — сказала девушка.
— Пошла вон! — цыкнула Клементина.
Белянка забрала детей и вышла. Клементина вернулась в свою комнату. Разделась, растерлась одеколоном, обмыла ранку на лице и легла на спину прямо на пол, чтобы сделать гимнастику.
После упражнений перебралась на кровать. В следующий раз она не опоздает на кормление. Дети не должны ждать. Дети должны есть точно по расписанию, а остальное не важно.
Ангель лежал на кровати в неимоверно скорбной позе. Услышав троекратный стук в дверь, он поднял глаза и произнес: «Да».
Жакмор вошел в комнату и сразу же пристыдил:
— Конечно же, опять бездельничаем.
— Опять, — ответил Ангель.
— Ну, а вообще-то как? — спросил психиатр.
— Так, — ответил Ангель. — У меня лихорадка.
— Ну-ка, — Жакмор подошел к Ангелю и пощупал его пульс. — Действительно, — подтвердил он и уселся на кровать:
— Ноги уберите.
Ангель забился в угол. Жакмор, устроившись поудобнее, начал поглаживать бороду.