Асад не слышит, продолжая вести меня обратно. Пытаюсь затормозить его, упираясь ногами в пол, но меня сразу же сдёргивают с места. Конечно же, куда мне с моими пятьюдесятью тремя килограммами против этого огромного борова.

 – Отпусти, – говорю более жёстко, но меня снова игнорируют. Тогда кричу ещё громче: – Мне больно!

Азар резко останавливается, поворачиваясь в мою сторону. Подтягивает меня к себе, впечатывая в стену. Зажмуриваюсь от быстрых движений, и когда открываю глаза, Асад находится непозволительно близко. Он нависает надо мной, упираясь руками по обе стороны от моей головы. Поднимаю на него взгляд и вижу всю ту же злость вперемешку с яростью.

– Чем ты слушала, когда я сказал тебе не выходить из гарема? – от его тона по спине проходит дрожь, и я, отворачиваюсь, не отвечая. Одно движение, мелькнувшее перед глазами, и ладонь шейха оказывается на моём подбородке. Он аккуратно, хоть и грубо, поворачивает мою голову обратно, заставляя задрать голову и поднять на него свой взгляд. – Я разве не говорил, что этого нельзя делать?

– Говорил, – кивнула спокойно головой, пытаясь держать самообладание. – Но я не соглашалась.

Слышится рык, а после следует удар в стену из-за которого зажмуриваюсь, боясь попасть под раздачу. Не знала, как относятся к рукоприкладству в этой стране, поэтому немного испугалась.

– Кто тебя видел? – неожиданно произнёс, чуть ли не рыча. Да что в него за бес вселился?

– Никто, – говорю уверенно, умалчивая о том, что видела незнакомого араба, который откуда-то знал обо мне.

– Если соврала – пожалеешь, – предупредил он, но я не восприняла его угрозу всерьёз. Всё, что он уже мог сделать – сделал. – А теперь возвращайся в гарем, и чтобы я тебя здесь больше не видел, поняла? Я приду вечером, и ты ответишь за свой глупый проступок.

– Что, опять устроишь порку? – взъелась, потому что он снова начал мне угрожать. – Больше же ты ничего сделать не можешь. Единственное, что для меня наказание – секс с тобой. Но у нас с тобой договор, помнишь?

– Ох, ауза, – улыбнулся ехидно шейх и меня передёрнуло. – Ты не представляешь, сколько есть способов, чтобы укротить тебя. Посмотрим, что ты скажешь вечером, Анна-Мария.

– Я ухожу, – чётко произношу, не собираясь больше слушать его. Как же, укротить он меня собрался. Ты плохо знаешь русских девушек, Асад.

Подсаживаюсь, ныряя под рукой, и сама несусь к двери гарема. Не оборачиваюсь, не желая видеть этого напыщенного индюка. Да пусть только посмеет прикоснуться ко мне! Что сделаю, пока не знаю, но просто так не сдамся.

Быстрым шагом направилась в главный зал. Интересно, если я останусь вместе с другими девушками, он тронет меня при них? Или по-варварски закинет к себе на плечо и унесёт, как в прошлый раз? Что же, пока посижу с этими змеюками, как раз узнаю у них меня интересующее.

Зайдя в главный зал, на меня сразу же обратили внимание, поднимая четыре пары глаз. Да, давно не виделись, я всё ещё здесь и мозолю вам глаза.

– Наша русская путешественница вернулась, – ехидно произнесла Медина, отбрасывая волосы назад и закидывая ногу на ногу в превосходстве. – Как тебе за пределами гарема, понравилось? Стоило ли оно того, чтобы вообще туда выходить?

– Откуда вы знаете? – прищурилась, не понимая, как они узнали так быстро. Не знала, радоваться или нет, но поняла одно – мне нужна союзница среди них. Если я подружусь хоть с одной, узнаю, откуда так быстро до них доносится информация. Я же не встретила никого по пути!

– От верблюда, – огрызнулась она. Ого, вот это познания стихов Чуковского. Хотя, может у них свои здесь фразочки, всё-таки верблюды в стране имеются. Кстати, за всё пребывание, так и не увидела ни одного! – Из-за тебя господин теперь будет злиться. Ещё и вечером тебя выберет, чтобы проучить, а не одну из нас.

– Почему вам нельзя выходить из гарема? – спрашиваю недоуменно. Разве им не хочется гулять на воле, увидеть город, в конце концов? Так же и от скуки можно умереть сидя в этой части резиденции. Там, за дверьми, хоть какое-то веселье есть.

– Господин собственник и его раздражает, когда на его женщину смотрят, – пояснила Лейла, впервые не занимаясь физкультурой. В этот раз она лежала и расшивала платок. – В нашей стране в сторону чужих женщин смотреть вообще нельзя, поэтому он предпочитает, чтобы мы оставались здесь. Для блага других, конечно же.

Эта фраза мне не понравилась. Вспомнила, как Асад говорил мне, что если я заговорю с охраной, худо будет им, а не мне. Кивнув каким-то своим мыслям, задала вопрос, который давно крутился у меня в голове.

– Что означает «ауза» на вашем языке?

На мои слова Далия усмехнулась и хихикнула.

– Что, пока гуляла, кто-то обозвался? – победно усмехнулась Медина, но я предпочла проигнорировать её. – Гусыня, дорогуша.

Что? Этот неандерталец назвал меня гусыней! Это не оскорбительно, но почему именно она? У меня нос похож на гусиный? Ну, уж нет, я предъявлю этому упрямому барану за все его слова.