Почему мне плохо от того, что я не могу проконтролировать?

– Еще чаю? – предлагаю я.

Леди, погруженная в размышления, едва заметно кивает.

Я выхожу в кухню, а когда через десять минут я возвращаюсь с горячей кружкой, нахожу леди... спящей. Первый порыв позвать ее, я сдерживаю. Я просто не понимаю, как она так быстро отключилась, вот только сидела и напряженно хмурилась, и уже расслабленно дышит, хотя безмятежной не выглядит. Еще и поза неудобная, леди поджимает под себя босую ногу. Тапок на полу.

Часы остались на кухне, но и без них понятно, что время перевалило за полночь, из-за меня леди прошлой ночью не выспалась.

Я ставлю чашку на стол, подхожу ближе. Уснула. Скрюченная, на диване – никуда не годится. Я осторожно, чтобы не разбудить, поднимаю леди. Такая невесомая, как котенок. На моих руках леди хмурится поворачивает голову и, не просыпаясь, устраивается удобнее. Несколько шагов, я останавливаюсь. Я должен опустить ее на кровать, да?

Леди по-прежнему не просыпается. Я опускаю сверху одеяло и выхожу. Спокойной ночи, леди. Черт, когда начинал разговор, я всего лишь хотел узнать имя леди.

К моему возвращению черт успел не только спуститься из-под потолка на диван, но и выхлебать весь мой чай.

Опаздываю на работу второй день подряд, и сегодня – значительно.

Зато я выспалась и привела мысли в порядок. Мысли, касающиеся работы. Что делать с собой, со своей жизнью, я в замешательстве, так еще и недобиток крутится рядом, строит из себя галантного, чай заваривает. И смотрит проникновенно, словно в душу заглядывает. Мне бы игнорировать и уж точно не принимать близко к сердцу. Ну и что, что мне с ним неожиданно легко, и что он больше не воспринимается чужаком, вторгнувшимся в личное пространство? Он. Если я его на роль личной горничной определю, он обидится? Для дворецкого господин Не-Черт слишком вольно позволяет себе заходить в мою спальню.

Я о работе должна думать, а думаю о нем. Недобиток разбудил в моей душе что-то неясное, давно забытое.

Мысли мыслями, а документы я сортирую едва ли не быстрее, чем обычно.

– Интересно.

– Вы что-то нашли, госпожа Майс? – дознаватель временно обосновался в моем кабинете. Не я, недобиток догадался, я лишь подтвердила его догадку.

– Я пролистала личные дела детей. Я искала, что у них может быть общего. Точно, что не происхождение и не наследство. Я не могу себе представить, что похитители внезапно знают о прошлом детей больше нас. Так вот, на сотню детей в среднем приходится около десяти одаренных.

– То есть похитили будущих магов?

Я «слила» информацию не слишком подозрительно?

Вроде бы нет. Собственно, я уверена, что сама бы догадалась, когда подняла записи о развивающих занятиях, только без подсказок мне бы понадобилось гораздо больше времени.

– Да, – киваю я. – И мне очень интересно узнать, кто нарушил детскую приватность. Инспектор отодвигает отчет, который читал.

– Госпожа Аврора, а как предполагаемые усыновители выбирают ребенка?

Он намекает на то, что списки одаренных никто не сливал, усыновители узнали о предрасположенности к магии во время знакомства?

– По-разному бывает, но вашу мысль, господин дознаватель, я поняла. Одну секунду, – я снова принимаюсь шуршать справками, а параллельно объясняю. – Бывает, что благотворители приходят с подарками, знакомятся с детьми, а через некоторое время начинают приходить к конкретному ребенку и подают на усыновление. Бывает, что сироту забирают дальние родственники или друзья погибших родителей. Чаще стараются выбрать младенцев, по цвету глаз и волос похожих на кого-то из пары.

– Хм? Как потом ребенку объясняют визиты инспектора? Или приемным детям всегда сообщают, что они приемные?

– Тайна усыновления строго охраняется. По желанию родителей инспектор может приходить под видом целителя. Так вот, все «наши» усыновители не знакомились с детьми, они сразу подавали заявку, а ребенка выбирали чуть ли не первого попавшегося.

– То есть?

– Воспитатели в обязательном порядке фиксируют, с кем из детей знакомились предполагаемые приемные родители. Так вот, господа приходят в приют уже в статусе претендентов на усыновление, запрашивают информацию по детям от пяти лет и старше, задают вопросы, выбирают нескольких. Вероятно, отвлекают? Тут везде пишут, что претенденты уделяли каждому малышу минут по пять, пока не увидели «своего». Черт!

– Что такое?

– «Полюбили девочку с первого взгляда», – цитирую я. – Вы в такое верите, господин дознаватель? Как по мне, даже из сухого официального отчета театральность восторга просматривается. Как они позволили?

Да, я знаю, что не всем моим коллегам интересны проблемы сирот, но все равно иногда их равнодушие убивает. Ладно бы речь шла о деньгах, которые украли из бюджета. Но ведь речь о самой жизни сирот.

Дознаватель встает из-за стола. Я не обращаю внимания. Наверное, ему нужен какой-то документ. Я оказываюсь совершенно не готова к тому, что он остановится за моей спиной и опустит ладони мне на плечи: