— Сынок, открой, я знаю, что ты дома!

Открываю, впуская пьяных женщин в квартиру, чтобы не поднимали шум. Перевожу взгляд на Аниту, и вижу на ее лице недоумение. Да, малышка, так выглядит моя жизнь. Не так красиво, как ты привыкла.

— Ты уже не хочешь открывать собственной матери! Где я тебя упустила?! — мать пытается разуться, немного пошатываясь и держась за подругу.

Ставлю руку на стену, не пропуская их дальше. От нее разит спиртным и сигаретами — это что-то новенькое, раньше она не курила.

— Зачем пришла? — говорю сквозь зубы, пытаясь не сорваться и не показать Аните свою плохую сторону.

— Я что, не могу навестить сына?! — возмущается она заплетающимся языком. — Нам нужно… — моя мать, наконец, фокусирует взгляд и замечает Аниту. — Ооо, у тебя девушка! Познакомь нас, — мать отталкивает меня и идёт к Аните, так и не разувшись, грязными ботинками по моему белому ковру, оставляя следы грязи на ворсе и в моей душе.

И я все больше и больше ее ненавижу. Я бы очень хотел познакомить свою мать с понравившейся девушкой. Но познакомить именно маму, а ни это пьяное деградирующее животное. Хочется кричать и трясти ее за то, что уничтожает не только себя, но и меня! Но она вряд ли что-то поймет.

Анита

Я не понимаю, что происходит, ясно только одно: эта женщина — мать Егора, и с ней что-то не так. Я вижу, что Гор не хочет ее впускать, недоволен ее приходом, и ему даже стыдно. Когда она подходит ко мне и тащит за собой другую женщину, я чувствую резкий запах алкоголя и дешёвого табака. Я восприимчива к неприятным запахам, хочется отодвинуться, но я держусь. На женщине мятая одежда, волосы собраны небрежно, глаза красные и опухшее лицо. Мне странно видеть женщину в таком состоянии. Моя мать пьет мало и всегда опрятна. Что должно произойти в жизни женщины, чтобы дойти до такого состояния?

— Здравствуйте, — неловко киваю, не зная, куда себя деть, и перевожу взгляд на Егора, который скидывает толстовку и надевает футболку.

— Здравствуйте, я Лидия, — представляется женщина и тянет руку.

— Анита, — слегка пожимаю ее ладонь.

— Какое красивое имя, — заплетающимся языком говорит она. — Какая милая девочка у моего сына, — обращается к подруге. — Ну, налейте и нам вина за знакомство.

Женщина сама тянется к бутылке, но Егор ее перехватывает и швыряет в раковину, так, что бутылка разбивается. Сжимаюсь, потому что с этой стороны я еще не знакома с Егором. Он напряжен, на лице злость и даже ненависть к матери. Он смотрит на нее, как на ничтожество — с отвращением, и мне становится немного страшно от того, что я не знаю, чего ожидать.

— Анита уже уходит! — заявляет Егор, хватает меня за руку и быстро ведёт в зону прихожей.

— Извините, но мне действительно пора, — пытаюсь улыбнуться, пока Егор помогает мне одеться.

— Ты сиди здесь и жди меня! — с раздражением бросает матери, тыкая в нее пальцем, выводит меня в подъезд и запирает дверь.

Едем мы молча. В машине повисает напряжение, моя неловкость и его злость. Все это сгущается и лишает дара речи. У женщины проблемы с алкоголем и, судя по виду, она зависима. Это плохо, она больной человек, но так бывает — я не осуждаю никого… Значит, на то была причина. Меня больше беспокоит Егор, который быстро ведёт машину, иногда нарушая правила, и сильно стискивает руль. Ему больно? Стыдно? Но мы же не в ответе за поступки других людей.

Когда он останавливается возле ворот моего дома, я опускаю руку на его колено и немного сжимаю, чтобы поддержать и немного успокоить. Хочется поговорить с ним, понять, что он чувствует, и что у этого парня внутри.

— Извини, — осипшим голосом произносит он, продолжая смотреть в лобовое стекло.

— Не нужно извиняться, я все понимаю. Ты не виноват. Расскажи мне о ней… — прошу я, начиная тихо поглаживать его ногу.

Егор накрывает мою руки, слегка сжимает, поднимает и целует мою ладонь.

— Не сейчас зайка, я не хотел, чтобы ты это видела… Мне пора, — он отпускает мою руку, а я сама тянусь к нему и целую в щеку.

Хочу выйти из машины, но Гор оживает, хватает меня за руку и притягивает к себе. Целует долго и нежно, но с каким-то отчаяньем, словно делится со мной чем-то сокровенным. Лишает дыхания, а я отдаю ему всю себя — главное, чтобы Егору стало легче.

— Я позвоню, моя сладкая девочка, — шепчет в губы и отпускает. — Мы еще полетаем.

Выхожу из машины и быстро иду в дом, только по дороге вспоминая, что опять забыла про водителя, достаю из сумки телефон и понимаю, что он разряжен, а я даже не подумала об этом и никого не предупредила. Нет, я — большая девочка, и вольна делать все что захочу, но Давиду этого не объяснишь. Прохожу в дом в надежде, что все уже спят, и я смогу незаметно пройти в комнату — ругаться с братом совсем не хочется, голова забита событиями этого дня. Выдыхаю, когда дохожу до лестницы, но вздрагиваю, когда слышу звук открывающейся двери кабинета Давида.

— Зайди немедленно ко мне!

Черт! Его голос холоден и монотонен — это плохой знак!

Анита

Мне двадцать три года, а я чувствую себя провинившейся школьницей. Стою посреди кабинета брата и переминаюсь с ноги на ногу. Я сама виновата. Нужно было не терять голову, а предупредить брата. Не думаю, что он бы одобрил поход домой к Егору, но ведь я могла что-то придумать. Давид на вид вполне спокоен, и это плохо. Мой брат не будет повышать на меня голос, он примет решение, и уже ничто его не остановит.