Его тощие ноги подкосились, и он рухнул на холодный зловонный кафельный пол. Сердце хрюкало между ребер, и все тело сотрясалось от его грубых неравномерных толчков.

III

– Не густо, - сказал патрон.

Он изучал содержимое сумки.

Помощник стоял перед столом и ждал.

– В каком они у вас виде, - сказал патрон.
– Вот у этой, посмотрите, все зубчики оборваны.

– Так ведь сачок-то старый, - сказал помощник.
– Если вам нужны молодые марки в хорошем состоянии, дайте мне денег на новый сачок.

– А кто сачок стрепал, вы или я?
– спросил патрон.

Помощник не отвечал. У него болела обожженная рука.

– Отвечайте, вы или я?

– Я... для вас, - сказал помощник.

– Кто же вас заставляет? Вы сами хотите получать пятьдесят франков в день. Но их надо зарабатывать.

– Я уже потратил тридцать на билет...
– сказал помощник.

– Какой еще билет? Я же оплачиваю вам дорогу туда и обратно.

– Сегодня вы мне дали фальшивый билет.

– Ну так будьте повнимательнее в следующий раз.

– Разве я отличу фальшивый билет от настоящего?

– Нет ничего проще, - сказал патрон.
– Фальшивые билеты делают из гофрированного картона, а настоящие - из дерева.

– Ну хорошо, - сказал помощник.- Верните мне сегодняшние тридцать франков.

– Нет, - сказал патрон.
– Все эти марки никуда не годятся.

– Неправда. Я сделал прорубь и ловил их очень осторожно. Я целых два часа потратил, я поймал шестьдесят штук, а если и попортил, то две-три, не больше.

– Но мне таких не нужно, - сказал патрон.
– Мне нужна двухцентовая Гвиана восемьсот пятьдесят пятого года. Зачем мне ваш Занзибар? Такие вы мне еще вчера принесли.

– Что попадается, то и ловлю, - сказал помощник.
– Сачок-то старый. Для Гвианы еще не сезон, а Занзибар можно на что-нибудь обменять.

– В этом году у всех Занзибар, он уже ничего не стоит.

Помощника взорвало:

– А промокшие ноги, ток в калитке, ручка двери - это чего-нибудь стоит? Его худое желтое лицо сморщилось, и, казалось, он сейчас расплачется.

– Это вас закалит, - сказал патрон.
– А чем мне заняться? Мне скучно.

– Ловите марки сами, - ответил помощник, с трудом сдерживая себя.

– А за что же я тогда плачу? Вы - вор. Вы воруете мои деньги.

Помощник устало вытер лоб обтрепанным рукавом. Голова гудела, как колокол. Стол слегка отодвинулся, и помощник поискал, за что бы ухватиться, но печка тоже увернулась, и он рухнул на пол.

– Встаньте с моего ковра, - приказал патрон.

– Мне бы поесть...
– сказал помощник.

– В другой раз возвращайтесь пораньше. Да подымитесь же, черт вас побери, не валяйтесь у меня на ковре!

Голос патрона дрожал от ярости, он нервно барабанил по столу узловатыми пальцами.

Неимоверным усилием воли помощник встал на колени. У него болел живот. Из обожженной руки сочились кровь и сукровица; он кое-как обмотал руку грязным носовым платком.

Патрон быстро отобрал три марки и швырнул их помощнику в лицо. Они чмокнули и присосались к его щеке.

– Унесите их обратно в пруд, - сказал патрон с металлом в голосе, чеканя каждое слово.

Помощник плакал. Жалкие волосы падали ему на лоб, левая щека была маркирована. Он тяжело поднялся.

– Чтобы это было в последний раз!
– сказал патрон.
– Мне не нужны испорченные марки. А про сачок я и слышать не хочу.

– Хорошо, месье.

– Вот вам ваши пятьдесят франков.
– Патрон вынул из кармана бумажку, плюнул на нее, надорвал и бросил на пол.

Помощник с трудом нагнулся. Его колени коротко и отрывисто потрескивали триолями.

– У вас грязная рубашка, - сказал патрон.
– Ночевать сегодня будете на улице.

Помощник поднял деньги и вышел. Ветер дул еще сильнее, так что дрожало волнистое стекло перед кованой решеткой входной двери. Закрывая дверь, он в последний раз посмотрел на патрона. Тот, вооружившись большой желтой лупой, склонился над альбомом и сличал с каталогом занзибарские марки.

IV

Помощник спустился с крыльца, кутаясь в длинную куртку, позеленевшую от воды марочных прудов. Ветер пронизывал ветхую ткань и раздувал куртку так, что казалось, будто на спине у помощника вырос горб, что вредно для позвоночника. Помощник страдал внутренней мимикардией и ежедневно боролся с этой болезнью, добиваясь, чтобы пораженные органы сохраняли свою обычную форму и нормально функционировали.

Уже совсем стемнело. Земля излучала тусклый третьесортный свет. Помощник свернул направо и пошел вдоль дома. Он ориентировался по черному шлангу: патрон пользовался им, когда топил крыс в подвале. Помощник подошел к трухлявой конуре, стоявшей неподалеку от дома; в ней он уже ночевал накануне. Соломенная подстилка была сырая и пахла тараканами. Обрывок старого одеяла прикрывал круглый вход. Помощник нащупал одеяло и приподнял его, чтобы залезть в конуру, но тут вспыхнул ослепительный свет, раздался взрыв, и сильно запахло порохом. В конуре разорвалась большая петарда.