– Приедем только к вечеру, – заметила Антария. – Если не ночью.

– Давай еще ты мне про погоду говорить тут будешь, – пробурчала Юлиса.

– Тебя на самом деле так это задевает? – улыбнулась Тари, покосившись на сестру. – По-моему, Тайфол просто развлекается.

– Да ант его знает, просто бесит и все, – хмуро ответила принцесса. – Не знаю…

Девушки некоторое время сидели молча.

– Слушай, сестра, – задумчиво произнесла Антария. – А ты случаем…

– Тари, завязывай! – рыкнула Юлиса. – Какая к дерра любовь? К кому? К этому степняку, который спит и видит, как он к себе в деревню уедет?

– Что-то он не похож на деревенского, – с иронией заметила Антария. – Я бы даже заметила, что поводов волноваться за Тайфола на балу не просматривается…

Тут на лице Эридис промелькнуло выражение понимания.

– Слушай, так тебя это что ли бесит? – произнесла Антария. – Ну, что он может, но не хочет?

Юлиса задумалась.

– Может быть, – ответила она, наконец. – Знаешь… А ведь выходит, что Тайфол имеет выбор, а вот мы нет.

– Как неприятно ты говоришь, сестра, – поморщилась Антария. – Неприятно… И правду.

Девушки замолчали, смотря на белую пелену впереди. Сейчас мир словно пропал. Будто остался только их колесник, на темной глади воды.

– Я сейчас часто вспоминаю дневник Юлисы Эридис, – негромко произнесла Юлиса. – Иногда у меня возникает такое чувство… Только не смейся.

Антария покосилась на сестру, которая сейчас была крайне серьезна.

– Словно она писала его про Тайфола, – продолжила принцесса. – Способность переключать поведение. Знания, непонятно откуда берущиеся у выходца с окраины Империи.

– Это ты про Терона? – уточнила Антария.

Юлиса кивнула.

– Вторая не скрывала, что ее восхождение на трон, по большей части заслуга Терона, – продолжала принцесса. – Союз с эльфами, например.

Юлиса улыбнулась.

– Там, правда, есть момент с адюльтером, – добавила она. – Терон был… Довольно падким на женщин.

– Я знаю про Юмину Айтарис, – усмехнулась Антария. – И про Сеан Тельвани тоже.

(Меллини Тельвани – глава круга князей Эло. И он не просто потомок Сеан Тельвани. Это ее внук. Его мать, Ивия Тельвани, вполне, кстати, здравствующая и поныне элориннэ – дочь Терона Аассена и Сеан Тельвани. Помните описание Меллини Тельвани? Где упоминается, что у него седина имеется, прям как у людей – прим. автора)

– Айтарис к тому времени сильно отдалились, – уже без улыбки продолжила Юлиса. – И фактически именно Терон стал тем связующим звеном, который позволил скрепить Род.

– Юлис, ты же не считаешь, что наши семьи отдалились? – спросила тут Антария.

– Конечно нет, – вздохнула Юлиса. – Я про другое. У меня складывается такое впечатление, что Юлиса Эридис и я… Что мы одного и того же разумного видим. В смысле, как будто она Тайфола описывает.

Антария наморщила лоб.

– Ты только ему это не вывези, ладно? – произнесла она. – У него и так самомнение выше неба.

– Тари, вспомни, что он сказал про Измененных? – остро посмотрела на сестру Юлиса. – Он же чуть не слово в слово повторил слова Терона на заседании Консилиума. И знаешь… Это как-то даже пугает.

– Пугает? – не поняла Антария.

Юлиса пристально посмотрела на сестру.

– Да, – ответила она, кусая нижнюю губу. – Я…

Принцесса помрачнела.

– Я же понимаю, что… – Юлиса вздохнула и отвернулась. – Понимаю… Что я не Юлиса Эридис. Я такое в одиночку не вытяну. Просто не смогу, Тари. Может быть позже смогла бы. А сейчас просто не понимаю. Поэтому, сестра. Я прошу твоей помощи.

– Могла бы и не говорить, – отозвалась Антария. – Я и не собиралась никуда сбегать.

Юлиса посмотрела на Тари. Та тоже поглядела на принцессу. Девушки тепло улыбнулись друг другу. В этот момент раздался предупредительный рев трубы. В ответ спереди, сзади и откуда-то сбоку «Сатае» ответили такими же сигналами.

Граф Терон (да-да, именно Терон, родители у графа были людьми с большими амбициями) Алте Дориус Праккус восседал на специально для него сделанном массивном кресле. Граф был мужчиной высоким, очень крепким, но все же кресло было сделано каким-то уж слишком брутальным, как будто на нем собирались размещать башенный самострел. И явно намеренно кресла напротив были даже чуть ниже, чем обычно.

На грубоватом лице графа застыло выражение высокомерного превосходства (разумеется, сам граф считал это выражение горделивым).