Бегу, перепрыгивая через ступеньки, вниз и сама открываю ему дверь. Сразу же кидаюсь на шею и целую в колючую щеку.

— Настя, — он легонько отстраняет меня, — не здесь. Давай не будем при Марии Эдуардовне.

Да, он прав. Он ведь прав. Вот почему он так сдержан со мной в этом доме.

Опять по-быстрому целую его в щеку, отпускаю и отхожу. В холл как раз выходит Мария Эдуардовна.

Они с Рустамом здороваются, что-то обсуждают. А я уже стою, с сумкой, готовая ехать домой к Рустаму.

Прощаюсь с бабушкой. Мы целуемся и она просит меня еще раз подумать над ее предложением. Киваю в ответ. И мы выходим с Рустамом из дома. Садимся в машину и выезжаем за ворота. И вот тогда я опять кидаюсь ему на шею, вынуждая его резко свернуть к обочине и затормозить.

— Анастасия! — почему-то недовольно говорит Рустам, опять обращаясь ко мне вот так. И я чувствую, как нехорошее предчувствие начинает заполнять мою душу. — Что ты делаешь? Мы так в аварию попадем! Сядь нормально!

— Рус, я соскучилась, — шепчу я и, несмотря на его слова, отстегиваю ремень и пересаживаюсь к нему на колени.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать его, но он берет меня за талию и отстраняет от себя. Смотрит в глаза. И меня пробирает дрожь от его взгляда. Я не вижу в нем тепла. Глаза опять холодные. Неживые. Злые. Почему? Что случилось? Что я сделала не так?

— Сядь на свое место, — говорит он, четко проговаривая каждое слово.

Но я цепляюсь за шею и начинаю бедрами елозить на нем. И я чувствую, что его тело вовсе не согласно с тем, что он мне сейчас говорит. Немного приподнимаюсь и сажусь уже на явно ощутимую выпуклость в штанах Рустама. Улыбаюсь и опять пытаюсь его поцеловать. Но он отворачивается.

— Дядя Рустам, — решаю использовать еще один аргумент.

В его глазах тут же сверкает огонек, но сразу же гаснет. Он расцепляет мои руки у себя на шее и отводит их в сторону. Приподнимает меня за талию и пересаживает на пассажирское сиденье. Недоуменно смотрю на него, не в силах даже спросить: «Почему?!»

— Нам надо поговорить, Анастасия, — не глядя на меня, произносит он и заводит машину.

Всю дорогу до его дома мы едем в тишине. Тишине, которая давит и глушит сильнее, чем если бы одновременно забили в набат, включили пожарную сирену и закричали ультразвуком.

Я уже не чувствую, я знаю, что что-то плохое ждет меня там, в его доме.

— Заходи, — сухо говорит он, открывая дверь и видя мою нерешительность. — Иди в кабинет.

Там он усаживает меня в кресло. Сам садится за стол.

— Рустам, что случилось? — я не выдерживаю повисшей паузы. — Почему ты такой? Что я сделала не так?

Он не смотрит мне в глаза. Играет ручкой. То раскручивает ее корпус, то скручивает снова. И, в конце концов, делает это слишком сильно. Так, что резьба трескается. Рустам отбрасывает сломанные части ручки в сторону и, наконец, поднимает на меня свой тяжелый взгляд.

Мне не надо слов. Я вижу по его глазам. Он опять прежний. Это не мой Рустам. Не Рус. Это опять тот, кто сломал меня.

— Анастасия, — произносит он ледяным голосом и у меня мурашки от него, — через три дня ты переедешь.

— Куда? — вырывается у меня.

— Не перебивай, — он говорит это так, что я чувствую его ненависть ко мне. Но этого не может быть. Нет. Он не мог так быстро поменяться. Стать прежним. — Тебе уже нашли квартиру. Пока можешь собирать вещи. Деньги на жизнь будешь получать от моего личного помощника. И за тобой будут следить.

Замолкает и многозначительно смотрит на меня.

— Сразу предупреждаю об этом. Чтобы без глупостей. Это все. А сейчас иди в свою комнату.

Все? Все?!

— Но, — начинаю я.

— Никаких «но»! — сразу же обрывает он меня. — Иди к себе!

Я встаю с кресла, делаю шаг к двери, но потом резко разворачиваюсь и бросаюсь Рустаму в ноги.

— Нет, Рус, пожалуйста, не прогоняй меня, — цепляюсь за его коленки. — Я не хочу. Почему? Все, что межу нами было…

— Ничего не было, Анастасия, — он холодно смотрит на меня сверху вниз. — Все, что было, было ошибкой. Моей ошибкой. А я не повторяю одни и те же ошибки дважды.

— Но, Рус… — смотрю на него и чувствую, как подкатывают слезы. — Я не смогу… Нет… Не прогоняй меня…

— Сможешь, — уверенно произносит он.

— За что? В чем я виновата? — цепляюсь пальцами за ткань брюк и тяну их.

Наконец, Рустам касается меня. Проводит большим пальцем по щеке, стирая первую слезу. Накрывает ладонями мои руки и расцепляет пальцы. Убирает их со своих ног.

— Так будет лучше, Анастасия, — говорит уже мягче. — Я обещал. Твоему отцу обещал.

— Опять ты об этом глупом обещании!