Как только он прикоснулся к дивану, сонливость накрыла с новой силой. Марк попробовал сдвинуть его, но куда там. Тяжелый настолько, будто сделан из металла с бетоном. Он сделал еще несколько попыток, но что-то удерживало чертов диван.

«Не хочешь по добру, будет как получиться», — пробормотал сквозь зубы. Марк принес инструменты и отломал подлокотник. Раздался неприятный звук. Кроме рвущейся ткани и треска дерева, еще что-то похожее на стон. Жуткое, до дрожи в коленках. Невыносимо захотелось спать. Марк вышел из домика.

Когда он вернулся, диван уже был цел. Марк принес с собой канистру и облил софу горючим. Достал из кармана зажигалку, но поджигать не спешил. Он решил поговорить.

“Мне нужно сдвинуть этот диван с места. Если ты не дашь это сделать, я просто сожгу весь дом.”— Марк почувствовал себя глупо, разговаривая с тишиной, но решил продолжить. — “Сейчас я дам тебе пять минут на раздумья. Если диван не сдвинется, я сожгу здесь всё к чертовой матери, а участок перекопаю. Больше не вернусь сюда сам и другим запрещу приходить. Так что или мы договоримся, или ты остаешься голодать на ближайшие пятьдесят лет”.

Он включил таймер. Веки начали слипаться с новой силой и пришлось выйти на улицу. Ровно через пять минут он вернулся и попробовал сдвинуть диван. Тот легко отъехал в сторону. В полу оказался люк. Марк с трудом открыл его. В воздухе раздался тихий стон и, он мог поклясться, стены дома задрожали. Включил фонарик на мобильном и посветил внутрь. Слабый свет выхватил только куски кирпичной кладки и лестницу, лежащую на полу, но больше ничего. Из дыры поднималась такая затхлая сырость, что становилось нехорошо. Так вот откуда холод и запах плесени.

Нужно спускаться вниз. Там неглубоко, немного больше человеческого роста, то есть теоретически, можно спрыгнуть. А потом по лестнице подняться вверх. Если она в хорошем состоянии. “Ну, если я сломаю себе шею, то уж точно меня не сожрешь”, — пробормотал он вполголоса, опуская ноги вниз.

Секунда — и он приземлился. Включил фонарик на мобильном и начал осматриваться. Без сомнений, это был погреб. По размерам не больше самого домика. Под стенами стояли несколько бутылок и банок, покрытые толстым слоем пыли. С потолка свисали нити паутины. В воздухе стояла вонь сырости, многолетней пыли и земли.

Марк сначала осмотрел лестницу. Она была сделана из добротного толстого металла. Изрядно проржавела, но все еще крепкая. Он с трудом поднял ее и поставил в люк. Лестница на несколько сантиметров торчала над проемом погреба. Попробовал пошатнуть и остался доволен — стоит прочно.

Он принялся осматривать погреб. В дальнем конце стоял большой ящик. Глаза начали слипаться с новой силой. Наверное, это и есть сокровище, которое охраняет дом. Нельзя засыпать. Он вдохнул вонючий воздух, потер глаза. Стало немного легче. Взял монтировку и направился к ящику. Глаза слипаются. Господи, как хочется спать. Не поддаваться.

Осмотрел его внимательно, аккуратно поддел крышку и снял ее. Заглянул внутрь и отпрянул. В ящике лежали кости. Несомненно человеческие. Наверное когда-то здесь лежало тело, но сейчас осталось только… только это.

Он направился к лестнице, сопротивляясь сонливости. Нужно уходить. Какой дурак. Он же читал о таком. Это страж дома. Сюда привязали душу убитого и теперь призрак охраняет свою могилу от новых собственников. Да еще и кормится этими несчастными. Нужно быстро уходить. Он в опасности.

Крышка люка с громким хлопком упала. Она не закрылась полностью — лестница не дала. В погребе сразу же стало темнее и прохладнее. Усталость навалилась и связала тело железными цепями. Темнота сработала, как снотворное. “Нет, нельзя” — промелькнула последняя связная мысль, а потом сон.

***

Девушка сидела напротив него на ящике. Ее ноги свисали и она болтала ими в воздухе. Он сидел, прислонившись к стене, в трех шагах от нее. Попробовал встать и не смог. Всё-таки этот чертов дом его обхитрил. Он понимал, что спит, пробовал проснуться, и не мог.

Лунный свет проникал сквозь крышку люка и заливал подвал холодным светом. Она сидела, низко опустив голову. Темные волосы падали на лицо, закрывая его. Медленно, очень медленно, она начала поднимать голову. Марк с ужасом наблюдал. Наконец она подняла голову и посмотрела на него. Огромные бархатистые глаза, умоляющий взгляд, слёзы уголках глаз.

— Ты хочешь навредить мне?

Марк смотрел на неё и сердце разрывалось от любви и страха. От этой неповторимой красоты, от привязанности и этого огромного лицемерия. Он старался помнить — это иллюзия, оно играет с ним, нельзя верить.