— Ты всегда оставляешь свое нижнее белье у меня дома.

— Знаю. Но эти мои любимые, я хочу их вернуть.

Стону, протирая глаза. Часы на прикроватном столике показывают час дня. Солнце уже всходило, когда мы с Корали закончили наше увлекательное занятие. Я определенно не чувствую, что достаточно выспался.

— Рей... я не знаю, что тебе сказать. Ты можешь попросить швейцара впустить тебя, если действительно хочешь их вернуть. В противном случае, буду дома через неделю или около того. — Практически слышу, как она дуется на другом конце провода.

— Но что хорошего в том, что меня впустят? Если швейцар впустит меня, тебя там не будет, чтобы меня тр*хнуть.

— Пусть швейцар тебя тр*хнет. Уверен, что он будет более чем счастлив сделать это.

— Хм. — Рей делает паузу, как будто рассматривает это как вариант. Скорее всего, так оно и есть. — Тогда ладно, Кросс. Увидимся, когда вернешься домой.

Она вешает трубку, и на линии воцаряется тишина. Я на секунду задумываюсь, не перезвонить ли ей и не сказать, чтобы она хотя бы не тр*халась со швейцаром в моей постели, но потом решаю не делать этого и встаю.

Спускаюсь вниз в одних трусах, и мое сердце чуть не выпрыгивает из груди, когда вижу фигуру, сидящую за обеденным столом. Сначала думаю, что это Корали. Но это не так. За столом сидит Фрайдей и ест хлопья из миски, которую я не узнаю. Должно быть, она принесла ее из дома.

— Господи Иисусе, Фрайдей. Ты меня до смерти напугала. Принесла сюда свои хлопья?

Старуха не поднимает головы, чтобы посмотреть на меня. Она кладет в рот очередную гору хлопьев и, нахмурившись, смотрит прямо перед собой в окно на другой стороне комнаты.

— Над тобой и этой девочкой нависло множество призраков, Каллан Кросс. Ты это знаешь?

Фрайдей всегда была немного не в себе. Даже когда мы были детьми, она говорила очень странные вещи о духах и о том, что она называла «призраками». Если кто-то пил слишком много, или бил своих животных, или проваливал тест, это было потому, что он был жертвой призрака. В детстве мне было забавно слушать такие вещи, но теперь я понимаю, что это был просто способ простить кому-то его недостатки. Возможно, в некоторых случаях ошибочно.

— О чем ты говоришь, Фрайдей? — Я шаркаю мимо нее к окну, где шторы частично задернуты, позволяя только узкому столбу золотистого света прорезать тусклую комнату. — Я не верю в призраков. Они не настоящие.

— Конечно, настоящие, дитя, — говорит Фрайдей в свою еду. — Они такие же настоящие, как ты и я. Только меньше... — Она перестает жевать и смотрит в потолок, ее тело неподвижно, как будто она прислушивается к чему-то. Через пару секунд она пожимает плечами и продолжает есть. — Не могу вспомнить, что я сейчас говорила. Не бери в голову.

Я стою, уперев руки в бока, и смотрю, как она кладет себе в рот очередную порцию еды.

— Не то чтобы не люблю гостей, Фрайдей, но могу ли я тебе чем-нибудь помочь?

Она выгибает бровь, оглядывая меня с головы до ног.

— Можешь. Для начала надень какие-нибудь штаны. Есть одна мысль.

Забавно, что она думает, что впускать себя в дом — это нормально. Бог знает, почему вообще беспокоюсь о том, чтобы запереть эту чертову дверь, кажется, все знают, где запасной ключ. Но тот факт, что она хочет, чтобы я надел штаны, почти невыносим.

— Фрайдей…

— Ты что-нибудь слышишь? — спрашивает она, поднимая руку. Она делает то же самое отсутствующее лицо, что и минуту назад. — Похоже, наверху кто-то смеется, дитя. Женщина. У тебя есть кто-то там наверху?

Я довольно хорошо осмотрел верхний этаж, перед тем, как спуститься, просто чтобы убедиться, что Корали нет в комнате моей матери или еще где-нибудь, но ее там не было, и даже если бы и была где-то там, очень сомневаюсь, что она бы сейчас смеялась.

— Клянусь тебе, что я здесь один. Или, по крайней мере, так думал, пока не спустился и не нашел тебя здесь. И для протокола, я ничего не слышу.

Фрайдей поджимает губы.

— Говорят, что люди перестают слышать, когда становятся старше. Мне кажется, что я слышу все больше и больше. — Она с ворчанием кладет в рот очередную порцию хлопьев. — Зашла узнать, не уговорил ли ты ее зайти в тот дом, — бормочет она.

— В соседней? Нет. Да и как я мог? Как могу заставить ее что-нибудь сделать? Ты видела ее вчера вечером. Она не хочет иметь со мной ничего общего.

Фрайдей указывает на меня ложкой, выгибая одну бровь.

— Не будь таким грубым со мной, мальчик. Я видела, как она спешила отсюда сегодня утром, еще до восхода солнца. И знаю, что ты виделся с ней после того, как вы спорили, как дети, у меня дома.