А через день сестра звонит и сообщает мне, что мама внезапно умерла. Тромб откуда-то оторвался – будь он проклят, и я вместе с ним.

– Для меня это был шок, как обухом по голове. И тут всплывают слова жены, что надо было ехать попрощаться. До сих пор себя этим корю.

– Так что кто-то, может быть, и не верит в вещие сны, а сны моей жены по-настоящему вещие и я ей верю.

Михаил Львович был в недоумении.

– Иван Ильич, – спросил он. – А какое отношение имеют вещие сны вашей жены к нашей психотерапии.

Пожилой пациент немного помолчал, глядя то на профессора, то в окно, а затем тихо произнес:

– Я не хотел говорить вам об этом, это все какая-то мистика. Где-то месяца полтора назад, в пятницу утром моя жена рассказала, что видела нехороший сон. А сны с четверга на пятницу сбываются. Это все знают!!!

«Идешь ты Иван Ильич по улицам пустого города. Утро или вечер – понять невозможно. Полная тишина. Ни голосов не слышно, ни шума проезжающих машин. А ты продолжаешь идти, хотя понимаешь, что улицы не знакомы. И настроение у тебя хорошее, так как ждет тебе твоя ненаглядная Елена. Идешь и улыбаешься, хотя даже не знаешь куда идти, будто какая-то ниточка путеводная тебя ведет. За один угол завернул за другой и открывается тебе площадь, а на ней много людей. И когда ты вышел, все на тебя посмотрели. И такой нехороший гул пошел, что у тебя мурашки по телу пошли. И в это время толпа стала раздвигаться, но медленно так и как бы нехотя, а когда раздвинулась, как-то сразу и исчезла, и остался один гроб, у которого сидит Елена и улыбается. За гробом стоит узнаваемый дом, в котором живет Елена. Большая девятиэтажка, а вместо окон – траурные венки. Ты не понимаешь, что происходит и подходишь к гробу. Лежащая в нем молодая женщина тебе не знакома, но она тоже улыбается тебе неестественной мертвой улыбкой. Ты посмотрел на Елену и спросил ее:

– Кто это.

Она ответила:

– Это моя дочь. Она умерла. Теперь я свободна.

Закончив пересказ сна, Иван Ильич вытер пот со лба и сказал:

– Вот видите, что может получиться, если я не отпущу Елену, не освобожу ее от себя. Если я этого не сделаю, то умрет ее дочь. А я этого не хочу. Не хочу и не могу причинить ей даже маленькую боль. Пусть она живет, как живет, а я как-нибудь со своей болью справлюсь.

–А как же ваша любовь? – спросил Либерман.

– Конечно, она не прошла еще до конца, – печально произнес Иван Ильич, – свербит под ложечкой, но как у нас говорят – время лечит. Пройдет. Семья поддержит. Таблеток ваших попью еще. Так что со мной все нормально будет.

В контексте этой психотерапевтической сессии Михаил Львович не стал обсуждать суеверия и реалии вещих снов. Пациент принял решение. Его психоэмоциональное состояние было достаточно устойчивым, без явно выраженных элементов депрессии. Критика к своему состоянию и сложной жизненной ситуации – адекватная.

Профессор Либерман понимал, что манипуляции жены со сновидениями достигли определенной цели, и Иван Ильич поверил «вещему сну» своей супруги. Он принял благородное решение спасти дочь Елены Андреевны, пожертвовав своей любовью. Да, он принял решение, но решение, основанное и принятое на суеверии.

В профессорском кабинете за большим т-образным столом сидели сотрудники отделения психотерапии, которым заведовал Либерман. Михаил Львович собрал на консилиум врачей своего отделения по сложному случаю Ивана Ильича.

В общих чертах все знали об этом пациенте. Пожилой мужчина с отягощенным кардиологическим анамнезом и сложной жизненной ситуацией – в целом достаточно проблематичный для быстрого психотерапевтического выздоровления. Врачи это прекрасно понимали. Но чтобы сам профессор обращался за помощью к более молодым коллегам по поводу подобного случая – такого еще не было.

Михаил Львович постучал ручкой по чашке с недопитым кофе.

– Уважаемые коллеги. Прошу вашего внимания. В кабинете установилась тишина с витающим запахом недавно сваренного кофе.

– Все вы знаете нашего пациента Ивана Ильича. Лечится более пяти месяцев. Динамика скорее отрицательная, нежели положительная, и на это есть свои причины. Но за последнюю неделю с ним произошли разительные изменения.

Коллеги утвердительно покачали головами: “Да, мы заметили… Вы маг… Кто бы сомневался”, – послышались комплименты.

– Друзья. Вы все неправильно поняли. Это не моя заслуга, – удивление появилась на лицах присутствующих врачей.

– Да, да. Я здесь не причем. Как вы знаете, я не сторонник чудесных исцелений. И если даже такие ситуации у нас с вами в психотерапии иногда случаются – понятно, что для пациента это необыкновенная радость, а для нас скорее проблема.

– Да, к сожалению, мы это знаем – подтвердил Петр Александрович Волков, лысеющий сорокалетний мужчина в круглых роговых очках: «За взлетом всегда следует падение». Либерман кивнул головой.

– Так что же случилось, и кто тот маг и волшебник, что сотворил чудо? – профессор обвел собравшихся врачей интригующим взглядом.

– Хорошо. Не буду вас дольше интриговать.

– Это жена.

Небольшое смятение и сразу же посыпалось: “Вот это да. Как это ей удалось? Волшебница! и т.д.”.