Шрифт:
Они медленно выдыхали дым, тихо, чтобы не разрушить атмосферу интимности говорили.
От алкоголя и сигарет, а так же полумрака, немного кружилась голова. Правдивые слова вырывались, как-то бесконтрольно, как будто оба выпили сыворотку правды. Разбавляли болезненную правду иронией, от чего тихо посмеивались.
Это ведь так смешно, что, иногда, от человека остается только память и боль.
– А твоя семья? Что с ней было не так?
– У меня была идеальная семья, как будто с рекламы сока, – голос полный болезненной иронии. А меду слов прорывались смешки.
– Куча кузин, племянниц, племянников. Ну, просто пример для подражания. Мать – домохозяйка, несколько детей, отец, пропадающий на работе. Все, как и должно быть.
– По сюжеты должно быть, чтобы мать изменяла с садовником, а отец с секретаршей.
Богдан рассмеялся с какой-то нежностью глядя на Магдалину. Или же с благодарностью.
– Ну, моя семья немного отошла от сюжета. Мать была не столь горяча, для садовника. Зато отец компенсировал тем, что не только с секретаршей спал.
– А мать отстирывала помаду от рубашек и делала вид, что все нормально?
– Конечно, – весело хмыкнул мужчина.
Бренди и темнота развязывали язык, ирония скрывала болезненность, а теплота чужого тела успокаивала и дарила какое-то доверие.
Магдалина положила ноги на колени мужчины, он опустил руку на её щиколотку, медленно потирая большим пальцем.
– Пока темно, – выдыхая дым, откинув голову, сказал Богдан, – нужно рассказать все самое эмоциональное. С рассветом уже не хочется.
И фраза эта стала пророческой. Чем ближе был рассвет, тем реже мелькала в голосе болезненная ирония и тем чаще в комнате звучал глухой смех. И пусть темы уже были не столь животрепещущие, прекращать говорить не хотелось.
И пусть оба уже хотели спать, пачка сигарет, и его, и её, уже закончились. Замолкать не хотелось.
С рассветом Магдалина встала с дивана. Тепло чужого тела не хотелось терять. Место на щиколотке, что Богдан поглаживал, казалось горячим. Как будто там осталось клеймо, которое останется с ней навсегда, напоминая о Богдане.
– Я побуду неправильной Золушкой. Если она уходила в полночь, я уйду на рассвете.
– Какое время такие и Золушки.
Магдалина от чего-то рассмеялась.
– Дай мне номер и запиши мой, – глядя на девушку, сказал мужчина, – Иногда просто не хочется быть в одиночестве. На этот случай.
– Будем друзьями по одиночеству?
Глава 5
Богдан предложит отвезти Магдалину, но она отказалась. Не хотелось разрушать атмосферу полного доверия и близости.
– Прощание в машине разрушить все это, – сказала она, – я хочу уйти красиво. Так что прощай.
На прощание она сжала его руку, чувствуя, как бусины его браслета щекочут кожу запястья.
Вениамина не было дома и квартира казалась тоскливо одинокой.
Девушка включила телефон. Несколько звонков от Вики и один от Вениамина, наверное, хотел предупредить, что его не будет дома.
Девушка переоделась, умылась, надеясь смыть сонливость, и ушла с квартиры.
На лестничной клетке позвонила подруге с работы, разбудив её, и сказала, что хочет встретиться. Та недовольно бурчала сонным голосом, но сказала, что приедет через час.
Магдалина позволит Вениамину сделать вид, что он ночевал дома. Уйдет и вернется только тогда, когда он вернется.
Она села за столик в кофейне напротив её подъезда возле окна, чтобы видеть вход в подъезд. В заведении практически никого не было. Лишь несколько сонных посетителей и скучающий бариста. Молодой мальчишка, наверняка, только закончил школу.
Он с удовольствием воспользовался тем, что Магдалине не против разбавить его скуку и поболтать. Он ухватился за это, оживленно рассказывая забавные истории, готовя кофе. У него была очень живая мимика и сверкающие жизнерадостностью глаза.
Он смотрел как-то восхищенно и, покраснев «за счет заведения» дал ей кекс.
Магдалина улыбнулся, поблагодарив мальчишку, чувствуя его восхищенный взгляд, когда она возвращалась к своему столику у окна.
Её подругу звали Слава, очаровательная девушка с умными зелеными глазами и уникальной верностью дружбе. Она пришла в кофейню через сорок минут после звонка, каким-то чудом успев собраться и дойти.
Наверняка ведь была ужасно недовольной, что её врывают утром воскресенья с кровати. Бурчала, но спешила, едва ли не бежала, потому что понимала, что Магдалина её уже ждет и не хотела, чтобы та ждала даже лишнюю минуту.