Он снял с плеча тяжелую сумку и поставил ее на стул.

Юноша набрал воздух в грудь, и собрался было что-то сказать, но передумал. Хейдеронец пристально взглянул на него.

— Хочешь что-то спросить? — поинтересовался он.

— Что помешает тебе сдать нас и получить награду? — выпалил Себастьян.

— Ничего, — ответил наемник.

— Так с какой стати мы должны тебе верить?

— Вы не должны.

— Себастьян, ты опять начинаешь? — вмешалась Доминика.

Зигурд раскрыл сумку и извлек оттуда свернутую одежду.

— Наденьте это, а то ваши тряпки слишком уж бросаются в глаза.

Он подошел к кровати и разложил на ней вещи. Это была простая мужская одежда: полотняные рубахи, холщовые штаны, широкополые шляпы, и кафтаны из грубого сукна.

— Я что, должна это носить? — возмутилась Доминика. Одежда была явно ношенная, хоть и чистая.

— Да, — ответил Зигурд. — Они ищут мужчину и женщину, а не двух мужчин.

— Ну, хорошо, — нехотя согласилась девушка. — Отвернитесь!

Мужчины повернулись к стене, и она переоделась. Одежда была слегка великовата, рукава сорочки пришлось подкатить, но выбирать ей не приходилось.

— Примерь шляпу, — сказал хейдеронец, и подошел к Доминике так близко, что она почувствовала исходящий от него мужской запах — приятный и возбуждающий. Девушка невольно отшатнулась и покраснела. Зигурд не сводил с нее светло-серых глаз, и от его пристального взгляда у нее перехватило дыхание.

Хейдеронец водрузил шляпу ей на голову, сделал шаг назад и внимательно осмотрел Доминику. Просторная одежда скрадывала фигуру так, что ее можно было принять за юношу, но тяжелые косы портили всю маскировку, выдавая ее принадлежность к слабому полу. Они были настолько толстыми, что не поместились бы ни под какую шляпу.

Себастьян тоже это заметил.

— Нужно что-то сделать с волосами, — промолвил он.

— Придется отрезать! — заявил наемник.

Доминика пришла в ужас. Отрезать ее прекрасные, густые, блестящие волосы, которыми она так гордилась, которые так любила расчесывать перед сном! Она и так потеряла все, неужели ей придется пережить еще и это? Девушка закрыла руками косы и замотала головой.

— Не дам! — воскликнула она.

— Милая, так надо, — попытался успокоить ее Себастьян.

— Нет! Не подходи ко мне!

Из глаз Доминики брызнули слезы. Зигурд молча смотрел на нее, скрестив руки на груди.

— Чего уставился? — со всхлипом спросила она.

— Жду, пока прекратится истерика, — спокойно ответил он.

— Я не дам отрезать мне волосы! — заявила Доминика.

— Как скажешь, — сухо заметил хейдеронец. — Дело твое.

Девушка недоуменно взглянула на него. Что? Он даже не будет ее уговаривать? Слезы моментально высохли. Она поняла, что ведет себя как капризная маленькая девочка. Ее мать мертва, весь мир рухнул, их жизнь в смертельной опасности, а она печется о своих косах.

— Хорошо. Я согласна, — тихо промолвила она.

— Себастьян, поищи, на полке где-то валялись ножницы, — сказал Зигурд, выходя из комнаты. — Займись ею.

— А ты куда? — поинтересовался юноша.

— Нужно еще кое с кем встретиться. Уходим сегодня ночью.

***

Доминика сидела на стуле у окна, а Себастьян стоял за ней и обрезал ее волосы. Тяжелые черные пряди мягко падали на деревянный пол. По щекам девушки катились слезы.

— Не плачь, милая, — промолвил юноша. — Сейчас для нас главное — выбраться отсюда, а волосы потом отрастут.

Доминика тяжело вздохнула.

— Ты уверен, что нам надо ехать именно к Альберди? Он никогда не питал к нам нежных чувств. По крайней мере, ко мне.

Себастьян продолжал щелкать ржавыми ножницами вокруг ее головы.

— Зато у него есть войско, самое крупное в Ангалонии на данный момент. Я попрошу его помочь нам вышвырнуть Шульца из Форталезы.

Девушка удивленно вскинула голову, так резко, что кузен едва не отрезал ей ухо.

— Ты уверен? Это же опасно! Ты видел, сколько у Шульца наемников? Вся Серебряная Стража на его стороне!

— Я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, пока эти негодяи захватят мою страну! — твердо заявил юноша. — Я объединю уцелевших дворян, и мы вместе отстоим нашу землю!

Очередная черная прядь плавно опустилась к его ногам, гладкая и блестящая, словно шелковая лента. Доминике показалось, что ее голова стала непривычно легкой. Она удивилась стальным ноткам, прозвучавшим в голосе Себастьяна. Он всегда казался ей добрым и мягкосердечным, но сейчас он говорил, как воин, как патриот, как истинный правитель своей страны.