Они разошлись в разные стороны, и лишь когда фигуры этих негодяев скрылись из виду, орк выпустил меня из рук. И только сейчас я заметила, что давно беззвучно плачу, орошая лицо солеными потоками. Такими темпами я прославлюсь как принцесса — плакса. Впрочем, это было бы лучше. Теперь вся надежда на спасение от монастыря растаяла.

Закрыв лицо руками, я тихо всхлипнула, не в силах сдерживать бушующие внутри эмоции.

— Что за нытье, принцесса? — орк, про которого я напрочь забыла, развернул меня к себе и попытался отнять мои ладони от лица, но я лишь сильнее заплакала, едва слышно поскуливая от горечи.

Когда я смогла преодолеть себя и заглушить позорный скулеж, то взглянула на монстра. Он был в сильнейшем замешательстве, не понимая — что со мной делать.

— Оставь меня, чудовище, — жалобно проблеяла я, попытавшись отвернуться, но в этот момент орк потянул меня на себя и, уткнувшись носом в его широкую грудь, я заревела пуще прежнего.

— Ну, что такое, принцесса? Неужели этот хлыщ настолько важен?

— Нет… не в нем дело… завтра отец отправит меня… в монастырь… а там я умру… не хочу! Еще и веревка оборвалась…

На мою голову нерешительно легла лапа орка, нелепо поглаживая.

— Хватит нытья, принцесса. Я проведу тебя в замок.

— Как?

— Ходом для слуг. Никто не заметит.

Я удивленно уставилась на орка, поражаясь его осведомленности. Ну откуда он может знать, что меня никто не заметит? И что он вообще делает здесь в такое время? В голову начало закрадываться нехорошее предчувствие. Хотя, какая теперь разница?

— Пойдем, орк.

Так, все еще шмыгающая носом я и наглый орк, ведущий меня под локоток, направились к северной стене замка сквозь густую растительность.

Шли мы молча, я с горечью мысленно рассуждала о том, что вот так орк, поджидающий чего-то в кустах, в неком роде спас меня. Сначала от жесткого падения и, возможно, переломов. Потом благодаря ему мне удалось избежать ловушки негодяя Каймона, ведь я намеревалась сбежать с ним. А сейчас орк еще и ведет меня к неприметному входу в моем же замке! Хоть он все еще оставался тем самым монстром, в глубине души я была ему благодарна.

Когда мы подошли к неприметной двери, он распахнул ее, пропуская меня вперед и сказал:

— Два пролета, прямо и налево.

— А, стража?

— Они спят. Очень крепко, — вновь проскользнула усмешка, вызывающая у меня подозрения.

Я уже почти скрылась за дверью, но тут резко развернулась, оглядывая своего невольного спасителя.

— Орк!

— Что?

— Как твое имя?

— Дагон.

— И все? Просто Дагон?

— Да.

— Спасибо, Дагон, — сказала я и скрылась в темном проеме.

Разбудили меня на рассвете, завтрак из пресной каши и травяного отвара подали прямо в покои. Я даже не успела возмутиться скудности пищи, как служанка принялась объяснять, что это повеление его величества.

Прожевывая безвкусную кашу, вставшую комом в горле, я пыталась обдумать свои дальнейшие действия.

Была, конечно, надежда на то, что через время отец сменит гнев на милость. Вот только, зная отца, я могла предположить, что даже позабыв о моих прегрешениях, он забудет и обо мне. И не вспомнит, пока не придет весть о безвременно покинувшей этот свет принцессе.

Вторым неприятным сюрпризом оказалось то, что в ссылку я отправляюсь одна, без сопровождения фрейлин и, по сути, без вещей. Без компании я еще могла обойтись, а вот без пуховых одеял — нет. Верно, отец окончательно решил от меня избавиться.

Ну а когда вместо привычного, роскошного экипажа мне подали старую, рассохшуюся карету с противно скрипящими колесами, я впала в бешенство. Мне предстояло две недели трястись в этой развалюхе?! Мне, дочери короля? Это было возмутительно, я даже снизошла до того, что переругалась с лакеями и главным конюхом. Впрочем, успеха это не принесло. Поручение короля, бездна его возьми!

Наверно, именно в этот момент привычный мне мир начал рушиться. Ведь еще вчера никто не смел мне слова против сказать, а уже сегодня утром обращались как с безродной нищенкой.

Намерение пойти к отцу тоже не было осуществлено — двое стражников лишь грубо затолкали меня в карету, и угрюмый кучер погнал лошадей по холодным улицам, прочь от роскоши дворца.

Забившись в угол кареты, я тихо поскуливала, размазывая по щекам позорные слезы. В окне мелькали улицы родного города, сонные и величавые в своей безмолвной красоте, наполненные свежестью утренней росы. Теперь это все лишь размытая картинка перед глазами, полу смытыми мазками оставшаяся в памяти. Ведь впереди меня ждал лишь лютый холод Севера и сырость каменной кельи.