Я прошла на кухню, оставив все свои вещи в комнате, и выпила таблетки.

Шифоньер, что стоял посреди комнаты, мы с мамой затащили обратно в спальню.

Место под него уже давно высохло, и мама, установив шифоньер в самый угол, продолжила красить дальше. Ибо таскать тяжеленный шкаф по окрашенному полу это жесть, конечно.

Ответ от Сергея так и не пришел. Хотя прошел не один час.

Неужели он все — таки обиделся? Или просто занят?

Но он же вроде говорил про отпуск и то, как ему без меня скучно.

Странно. Очень странно.

Ладно. Надо — напишет.

Я вернулась в спальню и, подключив наушники к компу, врубила музыку.

Постаралась слушать потише, ибо очень боялась разбудить маму.

Пол подо мной немного поскрипывал, и становилось не по себе.

Но под воздействием лекарство страх отступил, уступая место эйфории и кайфу.

Я думала, как однажды сяду за продолжение книги. Как свалит Соня в свой Бердск и больше не вернется.

О своей любви к Сергею. И как скучаю по нему.

И продолжаю ждать от него весточки.

Время шло, меня отпустило, и я решилась выйти на улицу.

Телефон молчал.

Я начала не на шутку волноваться.

Ай, хватит загоняться! У мужика просто свои дела!

Во дворе уже практически все собрались. В том числе и любовничек Мотыленок.

Точнее, бывший. Или все — таки нынешний?

Я решила проигнорировать товарища, скачущего по теннисному столику аки горный козел, и подошла к Вальке, у которой за спиной висела сумка с двумя торчащими ракетками.

— Привет. Чо, куда собрались?

— Просто гуляем. Соню ждем.

О как. Они теперь лучшие друзья?

— Вы что, уже успели помириться?

— Эй, мумия! Мумия! Айррр! — заорал Каргин как контуженный.

— Ну да.

Я была очень расстроена этим фактом.

— Эй, ты, мумия! — продолжал выпендриваться братец Андрюшкиной, пытаясь обратить мое внимание на себя.

Я с недоумением посмотрела на него.

Но так как была очень сильно расстроена, то недоумение тут же сменилось обидой.

— Хватит ее обижать. Она, между прочим, инвалид. Пойдем.

В глубине души я была очень благодарна за поддержку Вали.

Хоть это и был единственный раз, когда она за меня заступилась.

Мы направились в сторону канавы, которую вырыли рядом с нашим домом.

Через нее лежал своеобразный мостик, через который проходили люди в другую часть Простоквашино.

— Мы с Соней идем на плиты. Ты с нами?

— Нет, к сожалению. Я только что выпила таблетки. Так что, вернусь домой. А там, может быть, увидимся вечером.

Я и сама не поняла, за каким хреном выходила.

— Ну ладно. Пока.

— Пока.

И я пошла в сторону своего подъезда.

— Привет! — поздоровалась я с Соней, идущей мимо меня.

— Привет.

О Господи, когда весь этот ад закончится?!

Прошло пару дней.

Сергей так и не позвонил. Словно провалился сквозь землю.

Я уже отчаялась его ждать.

Лето медленно шло к своему завершению.

Через считанные дни наступит осень.

И, как назло, я успела захворать.

Депрессия, мать ее. Или, скорее, апатия.

Ибо от всех произошедших за этот месяц событий у меня очень сильно испортилось настроение.

Тогда ни о какой депрессии речи идти не может.

Моя апатия заставила поднять свою пятую точку с дивана и поехать в Белово, в наш знаменитый психдиспансер.

Знаменитый в плохом смысле.

Да и время, если честно, поджимало.

Раз в две недели мне ставили галоперидол.

Может, по этой причине я начала плохо себя чувствовать.

Я принарядилась — надела старую цветастую тунику (которую мне купили еще в девятом году) — и вместе с мамой пошла на остановку.

Одну она меня не отпускала.

Мобильник прихватила на всякий случай.

Может, Сергей все же поимеет совесть написать. В конце — то концов!

Мы сели на лоховоз — так называемый государственный автобус, — и медленно поехали в город, усевшись возле окна.

Мама почти всегда сидела рядом со мной. Как личный телохранитель.

Приехали в Белово через час.