Для меня любовь — это боль. Каждую секунду думаешь, что рано или поздно любимый человек отвернется, уйдет от тебя к более нормальной женщине. И отношения превращались в сущий кошмар.

Мысли не давали насладиться моментом. Нужно жить и радоваться здесь и сейчас, но парализованный болезнью разум уносил в далекое будущее, где я одна, всеми брошенная.

Нормальный бы человек сошел бы с ума.

А для меня подобное стало привычкой.

Не было примера нормальных, как сейчас называют, экологичных отношений.

Постоянно хочется признаний в любви. И неосознанно начинаешь требовать их от человека.

И когда не получаешь в ответ приятные для морально убитой души слова, то снова начинается адский дискомфорт.

Начинаешь понимать, что тебя и не любят вовсе.

Кто сможет выдержать подобную пытку?

Может, именно поэтому отталкивала от себя Сергея? Потому что это все приносит одну только боль?

— Ты реально думаешь, что тебя можно любить? — о нет, только не ты, хулиганистая дрянь в рваном платье! Она читает каждую мою мысль, рубит позитив на корню и получает море удовольствия от той боли, что я чувствовала каждый день в своей разбитой жизни. — Брось! Тебя можно любить только из — за денег! Ты не достойна любви! Ха — ха!

“С тобой будут только из — за денег. Из — за квартиры. Или будешь в качестве подстилки. Хорошо, если мужик не станет твоим опекуном. Он будет отбирать все твои деньги и тратить на любовниц. Да еще детей на стороне заделает!.. Хорошо, если раз в год тебе сможет курточку купить. А то и этого не дождешься…”.

“ТЫ БУДЕШЬ НИКЕМ!!”.

М — да, жалкое зрелище.

Я смотрела на фотографию Сергея и снова вспоминала нашу недавнюю близость.

Соитие происходило в полной тишине. При закрытых дверях и прикрытыми шторами окнах.

Я чувствовала, как он медленно входит в меня. Как скользит головка по вспотевшим бедрам, опускаясь ниже.

Ощущаю дикую боль. Словно меня растягивают.

Из моего рта раздается дикий крик.

Мне больно. Адски больно. Особенно, когда он начинает двигаться.

Чувствую прикосновение его пальцев…

Боже, я бы отдала все на свете, чтобы почувствовать это вновь!

Может, стоит ему написать? С предложением продолжить?

Сергей наверняка не будет против.

И все — таки его член это нечто…

— Ну все. Сейчас сделаю небольшой перекур и потом продолжу, — мамин голос вывел меня из оцепенения. — Настя, поставь чайник! Я ужасно хочу пить.

Я резко подскочила и понеслась на кухню.

— Который сейчас час, не знаешь?

Я грохнула чайником.

— Сейчас посмотрю!

Начало третьего.

— Уже обед!

— Ну вот. Сейчас попью кофе, а потом возьмусь опять красить.

Во дворе раздались чьи — то громкие крики.

— Ладно! Я на улицу! Если что, звони!

И убежала.

Мне стало чуточку легче, когда я вышла из подъезда.

Вдохнула свежий воздух и попыталась избавить свои мозги от пошлых мыслей.

Рано или поздно подобное приведет меня к беде.

Наши сидели на пригорке с торца дома.

Кроме Вали Андрюшкиной там был Каргин со своими дружками.

Злое быдловатое существо. Никому нахрен не нужное.

Я собрала всю свою смелость в кулак и пошла к Вальке.

Наплевать, что будут орать эти приматы. Все равно у них мозги в одном месте.

— О, смотрите, мумия идет! Эй, мумия! Приве — е - ет! — начал кривляться суженый Мотыленок.

Наверняка приперся сюда за своей подружкой, которая, к слову, его уже бросила.

— Как там твой жених? Как его… Серега, да, Валька? — Каргин обратился к своей двоюродной сестрице.

Та никак не отреагировала. Снова погрузилась в свои размышления, ничего не замечая. Или всего лишь делала вид.

Мне кажется, ей доставляло удовольствие, когда меня гнобили. Она сама такая же.

— Тебе было мало? Хочешь еще? — я бросила на Евгения пристальный взгляд.

“Уничтожь его! Это существо не должно жить!”.

Щас. Разбежалась.

И тут же представила, как моя маленькая преследовательница берет обидчика за шею. Как он хрипит, пытаясь вырваться.

Она смотрит на него.

Секунда. Две.

И человека больше нет.

— А что он мне сделает, твой великорослый урод? Его моя бабка мигом скрутит! — насмешливо и чересчур самоуверенно ответил Каргин.

— А твою бабушку давно проверяли? Мне кажется, она не очень — то адекватная. Раз вырастила такого ублюдка, — грубо произнесла я, осматривая своего обидчика сверху вниз. — Или ты забыл, как я отхлестала тебя палкой по твоей чересчур бабской заднице? Я помню, как ты взвыл! Захотелось еще?