– В последний раз, в последний раз,- шептал он и покачивал головой, накрытой тяжелым колпаком первосвященника...

Ихезаль вышла вперед. До сих пор молчаливая и послушная, в эту минуту она почувствовала, что какая-то духота охватывает ее в этом опустевшем храме. Она остановилась у широко открытых входных дверей и, опершись об одну из двух алебастровых колонн, поддерживающих портал, смотрела перед собой, за город, на далекую равнину, по которой шел Победитель. В какой-то момент ей показалось, что она слышит за собой плач деда, на мгновение ее черты исказились гримасой боли и недовольства, но она даже не обернулась... Бессознательным, почти сонным движением она потянулась к заколотым над ушами золотым волосам и распустила их: они упали ей на лицо, на белоснежную шею и грудь, виднеющуюся под распахнувшимся аметистовым нарядом... Жаркая кровь застучала в висках, пурпурные губки задрожали - она прикрыла веками огромные черные глаза, вслушиваясь в тихое и светлое пение своей души.

– О приди!.. О приди... Я выйду навстречу тебе из мрачного храма, встану перед тобой на колени на золотом песке и буду смотреть в твои глаза, которые должны быть такими же ясными, как те звезды, откуда ты пришел!

Ты приходишь ко мне, потому что я олицетворение той человеческой тоски по далекой звезде, унаследованной от предков, я любовь, которую вызвало к жизни твое появление, я последнее воплощение красоты обездоленных и печальных изгнанников.

О приди! О приди! лучезарный, победоносный, богоподобный!.

Горячая волна залила ее грудь, и девушке стало трудно дышать... Мрачный храм исчез из ее глаз, перед ними волновалось только море света, блеска и зелени...

Она долго стояла в этом сладком, полусонном оцепенении, пока ее не пробудил от грез неожиданный звук шагов и крики выбегающих отовсюду людей. Звали первосвященника.

Победитель уже вошел в ворота города и как раз подходил к храму.

Она рванулась назад; сердце, громко стучащее у нее в груди, вдруг сжалось от испуга, ей хотелось убежать, скрыться, но она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой... Прижав руками бешено колотившееся сердце, с глазами полными слез, которых она не могла сдержать, девушка тихо опустилась к подножию алебастровой колонны.

Как сквозь сон, она видела деда, который неожиданно спокойно, с высоко поднятой головой, в одеждах первосвященника, поддерживаемый под руки молодыми жрецами, прошел мимо нее к открытым дверям с большой, поспешно собравшейся вокруг него свитой. Она, как сквозь сон, слышала звук шагов по каменному полу и далекий шум волнующейся перед храмом толпы, а потом ее окутал мрак, в ушах послышался звон, ей показалось, что она падает в какую-то бесконечную и бездонную пропасть.

Тем временем Малахуда уже стоял на широких ступенях храма, в том самом месте, где вчера получил первое сообщение о приходе Победителя. Теперь это сообщение стало явью: удивительный и нежданный пришелец шел к нему в окружении обезумевших от радости людей, которые почти несли его на руках, видный издалека, огромный, светлый, лучезарный...

Первосвященник нахмурился... Жестокая зависть исказила его лицо. Он оперся на костяной посох и ждал, стоя в окружении сановников, к безмерному удивлению и огорчению людей, которые надеялись, что первосвященник сойдет со ступеней, чтобы покорно приветствовать Победителя.

– Малахуда! Малахуда!
– доносились отовсюду крики. Первосвященник, однако, даже не вздрогнул. Он спокойно смотрел перед собой из-под седых, кустистых бровей, и только по мере того, как крики становились более настойчивыми, соединяясь с оскорблениями, бросаемыми по его адресу, терпеливая и ироническая усмешка появлялась на его стиснутых губах.

– Малахуда, сойди вниз и поклонись Победителю, которого привели люди!

Элем в пурпурной одежде остановился перед ним - и почти приказывающим жестом указал ему на место, где толпились люди.

– Мне подобает сохранять достоинство, подобающее Его Высочеству,- ответил старик.- Я первосвященник, управляющий всеми лунными жителями!

Черные глаза монаха зажглись гневом.

– Ты - никто!
– закричал он.- Сегодня один Победитель владеет всеми и тобой, который ему служит!

– Пока я не сложил своих полномочий, я тот, кем был раньше...- спокойно ответил Малахуда,- и прежде чем твой Победитель взойдет на ступени храма, я могу приказать заковать тебя в кандалы и отправить в подземелье вместе с твоими Братьями, которые нарушили закон, оставив без моего позволения Полярную Страну.

Лицо Элема покраснело, на висках выступили синие вены.

– Я не нуждаюсь ни в чьем позволении, сказал он, задыхаясь от бешенства,- и не собираюсь слушать никого, не то что тебя, прислужник шернов!

Победитель уже поднимался по ступеням храма. Малахуда, не отвечая на страшное оскорбление монаха, отодвинул его от себя одной рукой и оказался лицом к лицу с удивительным пришельцем.

Марек, стоя несколькими ступенями ниже, смотрел на старика с доброй ясной улыбкой и протягивал ему руку для пожатия. Тот, однако, на улыбку не ответил и руки в ответ не протянул, даже не склонил головы, хотя все вокруг упали ниц, приветствуя Победителя.

Малахуда несколько минут смотрел прямо в глаза прибывшему и наконец произнес: