– А вы сами? – нарушил молчание мой муж. – Чего хотите вы?

– Найти уникальную звезду Хмаля и забрать её, – просто сказал Патрис. – Я же сказал вам.

– То есть вы отобрали бы чужой дом, Патрис? – тихо спросила я. – Серьёзно?

– Я защищаю любящих людей и буду защищать, – твёрдо сказал Патрис. – Но только если они будут нам помогать, а не считать звезду своей собственностью.

Н-да. Замечательная новость. И кто он теперь нам? Союзник или враг? Что будет, если Патрис узнает, что звезда, за которой он охотится, – наша?

Мой муж несколько секунд испытывающе глядел на Патриса.

– Довольно о Хмале, – наконец сказал он. – У меня есть другой вопрос к вам.

– Задавайте.

– Лиза говорила, что ваш одеколон пах афродизиаком в доме Хмаля. Вы знали об этом?

– Нет, – резко сказал Патрис. – Я никогда не пошёл бы на подлость.

– Но вы ощущали что-нибудь подобное здесь, на море? Мог ли Хмаль добавлять афродизиак куда-то ещё? Может быть, вы заметили чересчур удобную одежду, слишком уютную комнату, нежное прикосновение, необыкновенно вкусную еду или питьё?

Патрис медленно покачал головой. Я нахмурилась.

…Пряники, мраморная набережная, волны у самых ботинок, ветер в лицо, потрясающе вкусный морс…

Я вдруг поняла. И чуть не подпрыгнула.

– Фляжка! – охнула я. – Мы постоянно пили морс или лимонад из этой фляжки, и каждый раз это было необыкновенно вкусно!

Рука Патриса судорожно дёрнулась.

– Чёрт подери, – пробормотал он.

Он открепил фляжку от пояса и со стуком поставил её на стол. Его пальцы тряслись.

Лорд, нахмурившись, коснулся горла фляжки кончиком пальца. Поднёс палец к носу и сделал глубокий вдох.

Наши взгляды встретились. Лорд еле заметно наклонил голову.

Кто-то нанёс зелье из стеблей хависсы на фляжку.

– Проклятье, – пробормотал Патрис. – Проклятье! Клянусь, я не знал!

Он повернулся ко мне, невесело улыбаясь.

– Я влюбился в вас, Лиза, – честно сказал он. – И не замечал никаких странностей. Хотя, наверное, должен был. Простите меня.

– Но я же замужем, – мягко возразила я. – Пусть даже это отложенный брак, пусть мы не живём вместе, но неужели это ни на минуту вас не смутило?

Патрис покачал головой:

– Ваша мать сказала, что о вашем муже вообще не стоит думать, словно его нет. Я пытался спросить, почему у неё такая уверенность. Она не сказала, но поклялась, что он не будет мешать.

– Значит, солгала, – отрезала я.

– Не думаю. Она была очень уверена в себе.

– И этой-то женщине вы хотите меня вернуть, – пробормотала я.

– Закон есть закон, Лиза, – развёл руками Патрис. – И закон говорит, что вам пора возвращаться.

Я перевела взгляд с взъерошенного и растерянного Патриса на моего мужа. И вдруг подумала, что Патрис вёл себя с лордом Таннисом так же, как и со мной: податливо, отвечая на все вопросы, не вступая в конфликт, идя навстречу чужим желаниям, занимая подчинённую позицию.

А ведь Патрис был куда сильнее, чем показывал. Он был сыном смелого бунтовщика, воевавшего против чиновников; жил под чужим именем и продолжал дело отца. И, наконец, хладнокровно вызвал лорда Танниса на дуэль, ещё не зная о его увечье и полагая его превосходным фехтовальщиком.

С ним нужно было держать ухо востро. И я надеялась, что лорд Таннис это понимает.

– Патрис, – негромко позвала я. – Что будет, если вы победите Хмаля?

– Я хочу победить всю чиновничью Аккару, – сквозь зубы произнёс Патрис. – Бросить вызов каждому инспектору, который выжимает звезду до дна вместо того, чтобы терпеливо и осторожно дать ей восстановиться. И я хочу получить уникальную звезду, о которой говорил Хмаль. Я буду рядом, когда он найдёт её.

– Но Хмаль-то делиться с людьми не собирается!

Патрис сжал губы:

– Я его заставлю. Или уберу с дороги, или заставлю делиться тем, что он получит.

– Каждый день в Аккаре умирают тысячи людей, – негромко сказал лорд Таннис. – Кому из них вы хотите помочь?

– Лучшим врачам и учёным, тем, кто готовит лучших врачей, и тем, кто находит новые пути исцелять и жить лучше, – без промедления произнёс Патрис. – И тех, и других, и третьих можно определить безошибочно – по результатам.

По лицу лорда Танниса пробежала тень. «Идеалист», – говорил его взгляд. И в эту секунду это слово вдруг показалось мне куда более страшным ругательством, чем «жадный бандит» или «зарвавшийся чиновник».

Впрочем, ясное дело, почему мне так казалось. Патрис из самых лучших, добрых и альтруистических побуждений хотел получить необыкновенную мазь, чтобы лечить людей, которые лечат мир, хирургов, гениальных изобретателей и учёных. И отобрать эту мазь он хотел…

…у нас. У меня и у моего мужа.