Я был изрядно возбужден, уснуть все равно не мог. Я должен сейчас же провести цабовскую {ЦАБ — Центральное адресное бюро. Раньше цабовская информация, которая содержит установочные сведения о гражданах, была обывателю недоступна. Нынче любой желающий может. приобрести «левые» базы данных за очень скромную сумму.} проверку. Я сел к компьютеру, ввел адрес. Адрес у меня сомнений не вызывал: проспект Рационализаторов, дом 46.

(Я отлично помнил, как мы вышли покурить на балкон тринадцатого этажа и «любовались» видом автостоянки.) С поиском квартиры было посложнее — в доме без малого восемьсот квартир. А проверять придется все! Вдруг январско-февральских Олегов 1983 года рождения окажется много? Или даже не много, а всего лишь двое?… В любом случае, придется проверить весь дом, вычислить всех подходящих нам Олегов, а уж потом из них выбирать Греттира.

Я положил руки на клавиатуру. Набрал адрес: проспект Рационализаторов, дом 46, квартира 1. Поехали!

— Обычное дело, — скажет мне завтра Зверев. — Знаю я эти левые базы данных!

Там опечаток — выше крыши. По этим базам вообще люди напрочь теряются… да и устаревают они быстро.

Ну спасибо, Зверев, объяснил. А то я сам не знаю, что базы данных и неполны, и неточны, и быстро устаревают. Люди рождаются, умирают, выходят замуж или разводятся. Меняют адрес или уезжают насовсем… В ЦАБ ГУВД эта информация отслеживается, и в банки вносятся соответствующие изменения… А кто сделает исправления на моей дискете?

Но этот разговор будет днем, а сейчас, в полночь, я сел за компьютер, полный надежды.

В общем, я «листал список» жильцов дома № 46 по проспекту Рационализаторов до утра. И не нашел ни одного подходящего Олега! Ни одного! Самые близкие нашему Греттиру по возрасту Олеги родились: один в тысяча девятьсот восемьдесят шестом, другой — в тысяча девятьсот семьдесят пятом.

Один очень молод, другой откровенно стар…

Еще несколько Олегов отличались по годам и того больше.

Итак, я пролистал список, и Греттира там не нашел. Нельзя было исключить, что я ошибся, прозевал его в прямом и переносном смыслах — работал-то я ночью. Следовало прошерстить список второй раз, но я чувствовал, что сил не хватит. Часы показывали семь утра. Я выключил компьютер и лег спать.

В девять меня разбудил звонок Зверева.

К десяти я подтянулся к дому, в котором Вероника снимала жилье. «Нива» Зверева была уже там. Вся компания — Сашка и две проститутки — курили под козырьком возле подъезда блочной пятиэтажки.

— Здрасьте, — подошел я.

Обе путанки ответили:

— Здрасьте.

Вид у них без косметики был бледный, «нетоварный».

— Это — Лена, это — Маша, — представил мне проституток Зверев. — Они опознали Веронику.

— Деньги давай, — сказала та, которая Лена.

— Не гони волну, — ответил Зверев. — Получишь ты свои бабки, как только хозяйка сама опознает Веронику.

— Смотри, без кидалова, — забубнила Маша. Зубов у нее явно не хватало, и говорила она несколько невнятно. — Смотри, чтоб без кидалова… Встали, понимаешь, в такую рань. В такую рань и кошки не трахаются.

— Деньги будут, красавицы, — сказал я, вытащил бумажник, а из бумажника две стодолларовые купюры. У девиц на серых героиновых лицах появился интерес. Они были из дешевых, уличных, и сто баксов для таких — деньги. — Как только квартирная хозяйка опознает Веронику, вы получите свой гонорар.

— Без кидалова? — спросила Маша.

— Лишь бы опознала, сука слепая, — буркнула Лена.

Потом мы все вошли в подъезд. Квартира была на первом этаже… Маша нажала кнопку звонка. Зверев приготовил бутылку водки. Хозяйка, со слов проституток, была пьющей…

— Кто? — раздался голос из-за двери. Голос принадлежал пожилой женщине.

— Баба Нюра, открой. Это я, Ленка, подружка Веркина.

— Так говорю тебе: нет ее и нет. Все шляется…

— Да знаю я, что нет… убили Верку-то, — громко сказала Ленка, и Зверев дернул ее за рукав. — Журналисты вот к ней пришли.

— Журналисты? — удивленно спросила баба Нюра. — Какие такие журналисты? Как это Верку убили?

После этого дверь распахнулась. На пороге стояла бабка лет семидесяти, в халате и меховой безрукавке поверх халата.

Вопреки опасениям, баба Нюра опознала Веронику на фотке сразу.

— Ахти батюшки — Верка! — сказала она, всплеснув руками.

— Ну, — сказала мне победно Ленка, — слыхал? И выразительно щелкнула пальцами:

— Деньги давай.

Я вытащил две стохи и дал им. В прихожей двухкомнатной «хрущобы» звучали одновременно несколько голосов:

— Ахти батюшки! Убили Верку-то мою, — причитала баба Нюра.

— А не фальшивые? спрашивала Машка.

— Конечно, не фальшивые, — успокаивал ее Зверев. — Ты че? Ты думаешь — польские баксы? Дура ты деревенская — это хорошие баксы, настоящее турецкое качество.