Я протянул ему открытку. Сашка прочитал. В отличие от меня он прочитал текст до самого конца. Сашка читал, и лицо у него менялось.

— Ну, сука, — сказал Зверев. — Я до тебя доберусь.

Едва мы закончили с обыском, появился опер Гоша, оповещенный Светкой.

— Ну что. Обыск проводили? — с порога спросил он.

— Ты что, Гоша? — удивился я. — Какой обыск? Обыск мы не имеем права проводить, незаконно это.

— А что здесь делаете?

— А вот, Анна Марковна комнату сдает.

Мы заехали посмотреть, у нас сотруднику жить негде, хотим снять. Верно, Анна Марковна?

Баба Нюра икнула и сказала Гоше:

— Ты кто такой? Ты чего к хорошим людям цепляешься, маломерок очкастый? Я вот щас околоточного позову!

Обыск дал нам записную книжку. Конечно, книжку мы оставили «убойщикам». Но все записи для себя переписали. Гоша остался в адресе — работать с хозяйкой и ждать своих коллег, а мы ушли. Нас «грели» телефоны из записной книжки.

Нас здорово грели телефоны. Короткое совещание мы провели тут же, в машине.

— Списочек-то не особо богатый, — сказал, обдавая меня запахом водки, Зверев.

Список действительно был невелик: полтора десятка телефонов и два пейджера.

Пейджеры и четыре телефона были либо полностью анонимными, либо обозначены одной буквой. Принадлежали, скорее всего, сутенерам или барыгам, у которых Вера Пастухова покупала отраву.

— Эти телефоны, — сказал Зверев, — главный наш шанс. Но может оказаться пустышкой…

— Может, — согласился я и рассказал об Олеге-Греттире. Мои коллеги оживились и укорили: что же ты молчал? Тогда я рассказал о своей пробивке адресов. О том, что по информации Вермунда я Греттира найти не смог.

— Обычное дело, отозвался Зверев. — Знаю я эти левые базы данных…

Там опечаток выше крыши. Он может быть зарегистрирован по другому адресу. Но если только это он — деться ему некуда.

Найдем.

Мы помолчали.

— А если не он убил Пастухову? — спросил вдруг Зверев.

— Он!… Чего это не он? — убежденно возразил я.

— Хлипковат он, — ответил Сашка. — Как это он, хлипковатый, сломал ей ребра? Руками ломал?

Зверев на секунду-другую задумался, а потом сказал:

— Позвоню-ка я знакомому эксперту, — и тут же набрал номер.

Эксперт Сашкиному звонку не шибко обрадовался и ответил, что «вопрос, извините, дурацкий». Даже самый тупой студент медицинского вуза его бы не задал… вы хоть раз в жизни рассматривали строение скелета человеческого тела? Сашка сказал: нет, и эксперт прочитал ему лекцию. Он начал с того, что слово «скелет» происходит от греческого «skeletos», что означает «высохший»… минуты полторы гнал пургу. И это по сотовому!

— Ну, теперь вам понятно? — спросил эксперт, когда закончил просвещать Сашку.

— Нет, — ответил Сашка.

— Не мог ваш Потрошитель руками ребра сломать… не мог. Он их ножом разделывал!

Вот так! Ножом. Тупым и длинным. Романтик Греттир со взором горящим «разделывал» тело Веры Пастуховой тупым и длинным ножом…

— Похоже, все-таки он, Олег-Греттир, — сказал Зверев.

Я кивнул молча: похоже, действительно он. Вот только где он?

— Посмотри, — сказал Сашка, — нет ли телефончика, обозначенного именем Олег или буквой "О"? Или "Г"?

Такого телефона в записной книжке Веры-Вероники не было. Зато он был в компьютере Юрия-Вермунда. Но самого Вермунда отделяли от нас тысячи километров расстояния и неделя по времени. Неделя — это очень большой срок.

— Ладно, — сказал Зверев. — В любом случае нечего гадать. Нужно пробивать эти телефоны. Я поеду в контору, а ты, Андрюха, давай-ка езжай домой и поспи часа три… на тебе же лица нет.

Я согласился.

Я согласился, но уговорил Сашку, что сам заброшу его в Агентство — незачем ему с таким «выхлопом» за руль садиться. Забросил Сашку и поехал домой… но приехал почему-то на проспект Рационализаторов.

Я не знаю — видит Бог, я не знаю, — как я оказался там, но через двадцать минут я припарковал свой «джип» у проклятой шестнадцатиэтажки с автостоянкой. Я сидел в машине и курил, глядя на бесконечный фасад с окнами, спутниковыми тарелками, балконами и лоджиями. В этом доме живут две с половиной тысячи человек… и один зверь по кличке Греттир, которого не знает мой компьютер. Компьютеру совершенно безразлично, про что его спрашивают: про человека, зверя или про столб. Если он знает, где находится искомое, он дает ответ. Мой компьютер не знает, где живет Греттир. И ему — компьютеру — все равно. А мне нет! Мне — нет! Мне не все равно… «Ну, сука, — сказал Зверев, — я тебя достану!»