— Пора, — выдохнула ведьма. При этом она одной рукой взялась за аметистовый кулон, висящий на ее шее, а другой дотронулась до лба Сэи. Та почти сразу же начала дышать глубже и спокойнее, веки перестали нервно подрагивать.

— Она глубоко спит, — пояснила Исха жрецу, который чувствовал здесь себя явно не в своей тарелке, но пока сохранял присутствие духа.

В руке ее появился маленький острый кинжал, рукоять которого идеально ложилась в небольшую ладонь женщины. Уверенным движением она сделала горизонтальный разрез внизу громадного живота. Жрец заметно побледнел и отвернулся к окну. По двору важно расхаживал рыжий петух с темным хвостом, отливавшим всеми цветами радуги, вокруг него с кудахтаньем загребали лапами его белые и рябые жены. Привычный вид немного успокоил мужчину, однако он упрямо не поворачивал голову, пока не услышал слабый писк младенца.

— Привет, — ласково улыбнулась Исха маленькому мальчику, передавая его жрецу. Тот аккуратно принял нового человека и закутал в простыню.

— Я не силен в детях, но, кажется, он в порядке, — услышала у себя за спиной ведьма, пытаясь сосредоточиться на ране. Силы амулета, который она не успела наполнить, уже были практически на исходе, а простыни, на которых лежала Сэя, быстро пропитывались кровью. Времени совсем не оставалось: еще чуть-чуть и эта совсем юная женщина никогда не откроет глаза. Ведьму никто не осудил бы за это, да и ребенок явно катался бы в этой семье как сыр в масле даже и без матери, но Исха с каким-то ледяным упрямством решила довести дело до победного конца. И слово "победный" было для нее определяющим.

Григ краем глаза увидел, как Исха плюхнула в таз у кровати нечто, что он предпочел бы не заметить вовсе. Мужчина бесконечно пожалел, что бросил взгляд вниз: желудок свела болезненная судорога, но он усилием всей своей воли продолжал стоять и держать маленький комочек с фиолетовым личиком.

Руки ведьмы запорхали над разрезом, не касаясь его. Она что-то старательно шептала себе под нос. Григ, превозмогая подкатывающую тошноту, завороженно наблюдал, как постепенно перестала идти кровь. Очевидно, внутренний разрез уже затянулся. Затем пришел черед и наружного. На глазах пораженного жреца кожа живота стала стягиваться, скоро на нем остался лишь ярко-малиновый рубец.

Ведьма была утомлена, а амулет полностью исчерпал свои запасы. Благодаря предкам, которые оставили частичку себя в камне, амулет сам восполнял свои силы, если оставить его на некоторое время в покое. Как раз это и собиралась сделать довольная проделанной работой Исха. Да и самой не мешало бы отдохнуть и выспаться.

— Ребенок! — вырвал ведьму из мыслей окрик жреца. — Не дышит!

Женщина, как ужаленная подскочила к маленькому свертку. Жрец встряхивал кроху, тщетно пытаясь заставить его снова вздохнуть. Ведунья одним резким движением вырвала младенца из рук мужчины и прижала к груди. Она всем своим существом чувствовала, как опасно натянулась нить только что начавшейся жизни этого маленького человека. Но еще не оборвалась. Роды длились слишком долго. Исха всегда очень трепетно относилась к чужим малышам, понимая, что своего у нее никогда не будет. Повинуясь порыву во что бы то ни стало сохранить ему жизнь, она, не прибегая к помощи бесполезного сейчас камня на шее, потянулась своим сердцем прямо к сердцу малыша. Сейчас она осознанно совершала то, что пообещала Мирам не повторять никогда: ведьма отдавала часть своей жизненной силы. Она почувствовала накатывающую дурноту и медленно опустилась на колени, не выпуская младенца из рук. Жрец хотел поддержать ее, но Исха бросила ему короткое «нет». Сейчас к ней нельзя прикасаться. Маленькое тельце все еще лежало в ее руках безжизненной тряпочкой. В какой-то момент ведунья даже запаниковала — сила будто проваливалась в бездонный колодец. Отчаявшись, она мысленно сделала последний толчок. Из носа сразу же потекла тонкая вишневая струйка. Уже погружаясь в темноту, она услышала шумный вздох и пронзительный крик новорожденного.

***

Проснувшись в своей кровати, Исха с трудом разлепила веки и сразу же нахмурилась. Из окна на ее лицо падали яркие дневные лучи, золотя насыщенно-медные волосы колдуньи. Голова раскалывалась, тело ныло, кололо где-то в середине груди. Но это все вполне терпимо. Она вдруг вспомнила слова Мирам, которая ругала ее за необдуманные поступки, но это получалось у нее всегда как-то по-доброму. Исха печально улыбнулась. А потом зевнула и потянулась.

— Ты долго спала, солнце уже сделало полный оборот, — услышала ведьма мужской голос и подхватилась, сев на постели. От резкой перемены позы в глазах замелькали черные мушки. Она подавила приступ тошноты и сфокусировала взгляд на стоящем возле печи человеке.

— Хорошо, что вообще проснулась, жрец, — хрипло прошептала Исха и, прокашлявшись, уже добавила громче. — Что ты здесь делаешь?

Женщине стало как-то не по себе от того, что в ее доме был чужой человек, пока она спала. Пусть и духовное лицо. Пусть даже он помогал ей в спасении жизней. Мужчина примирительно выставил ладони вперед.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — при этих словах он снова сделал то, что заставило ее немного расслабиться — улыбнулся и слегка пожал плечами. — Но кто-то же должен был привезти тебя домой. Я побоялся оставлять тебя одну, мало ли что.

Исха вдруг поняла, что на ней то же платье из небеленого льна, в котором она была вчера, вернее, уже позавчера. На рукавах запеклась кровь, хотя руки были чистые, только под ногтями остались коричневые корочки. Внезапно в голову сплошным потоком хлынули воспоминания о недавних событиях.

— Как Сэя и ее сын? — встревоженно посмотрела она на мужчину, опуская босые ноги на пол. Значит, он сам снял с нее сапоги, когда укладывал? Ох, как неловко-то… Впрочем, она сейчас была слишком разбита для того, чтобы сильно смущаться.

По улыбке, снова возникшей на его лице, Исха сразу поняла, что беспокоиться не о чем.

— Лучше не бывает, — заверил ее жрец. — Ты молодец. Во дворе тебя ждет благодарность от семьи. Весьма щедрая, хочу заметить.

Ведунья посмотрела в окно. Во дворе, привязанные к забору, мирно уничтожали сочную весеннюю траву три белоснежные коровы. Животные выглядели так, будто их только что искупали и вообще создавали впечатление чрезвычайно дорогих, хотя Исха не особо в этом разбиралась, потому что давно отказалась даже от кур, не говоря уже о более крупном скоте. Хозяйка дома в растерянности хлопнула ресницами. Видимо, придется продать этих красавиц. Что она с ними делать-то будет? У нее даже хлева нет. К тем пяти куницам, которые она получила от свекрови Сэи, получался очень приличный заработок. Как и Мирам, Исха никогда не назначала платы за свои услуги и принимала столько, сколько люди были готовы дать.