Следователь начал как-то совсем издали. Никак не могла уловить взаимосвязь между пропавшими женщинами и пожаром.

— Об исчезновении этих женщин в большинстве случаев никто не заявлял, никто их не искал. Нескольких из них мы обнаружили совершенно случайно. Удалось выяснить, что по всем городам на протяжении длительного времени действовала преступная группировка, которая выявляла одиноких беременных женщин. Их увозили в пансионат на окраине столицы, там они находились некоторое время, оздоравливались и рожали. Детей у них забирали и фактически продавали. Очень хочется верить, что всех младенцев усыновляли иностранцы. Мы проверили часть детей, рождённых гражданками других государств. Оказалось, что все они не являются кровными, то есть справки о рождении были липовыми. А две женщины признались, что усыновили детей, обратившись в благотворительный фонд. Причём сделали этому фонду очень щедрое пожертвование. Кстати, фонда такого у нас никогда не было зарегистрировано!

Следователь остановился, давая мне возможность переварить услышанное.

— Интересная ремарка: иностранки могли выбирать внешность матерей и даже их род занятий. Например, для одной из них искали мать-блондинку, которая профессионально занималась музыкой. Несколько девушек, найденных в борделях Ближнего Востока и спасённых благодаря дипломатическим миссиям, оказались в нашем списке. Что стало с остальными — неизвестно. Следы их теряются, но мы не прекращаем поиски.

— И всё же, какое отношение к этому имеет тема нашего разговора? Вы сказали, что расскажете мне о смерти родителей.

— Самое прямое. У Вас не возник вопрос, откуда преступники брали сведения об этих девушках?

Пожала плечами. Мало ли способов?

— Большой живот тяжело спрятать. Может, выслеживали как-то.

— Большинство попали туда по наводкам из женских консультаций. Бандиты работали в основном с главврачами — именно они имели доступ к базе всех пациенток и были в курсе семейного положения, наличия близких родственников и прочего. Именно они уведомляли преступников о подходящих пациентках. Далее, скорее всего, всё обставляли, как будто клали на сохранение или отправляли в специальный санаторий для беременных на отдых, якобы, от благотворительного фонда. Одна из девушек пришла в консультацию делать аборт, но её отговорили, пообещав выплатить за рождение ребёнка круглую сумму, то есть она пошла на продажу малыша сознательно и всю беременность прожила в пансионате на всём готовом, но денег не получила и в итоге оказалась в борделе.

— Вы хотите сказать, что моя мама в этом участвовала? — такое даже предположить было страшно.

— Нет, она им отказала. Более того, заявила в полицию. Её отследили, с сотрудником, принявшим у неё заявление, поговорили по душам, а маму вашу сожгли, заперев дом снаружи и не дав попавшим в огненную ловушку людям из него выбраться.

Закрыла лицо руками. Это слишком, к такому я не готова! Я не помнила маму, но звучало всё это абсолютно чудовищно.

— Устранили не только вашу мать, но и некоторых других главврачей, которые отказывались сотрудничать. Каждый раз маскировали убийство под несчастный случай, ни разу не повторились. И схема заработала без перебоев.

— Вы их поймали?

— Мы взяли часть группировки, обнаружили пансионат. Продолжаем работать. Кстати, вы тоже попали бы в наш список: снялись с учёта в одной консультации, в другой на учёт не встали, ребёнка не родили. Правда, судьба ребёнка и ваше местоположение нам известны, а потому вас мы исключили.

Вышла из полиции совершенно разбитая. Я не помнила родителей и брата, не чувствовала их сердцем, но сам факт страшной смерти в пожаре просто потому, что мама отказалась сотрудничать с преступниками, ужасал и раздирал душу на части. Мама, папа, братик… Их убили ради проклятых денег! А сколько девушек пострадало!

История не знает сослагательного наклонения. И никто не скажет, как сложилась бы жизнь нашей семьи, если бы не тот пожар. Может, и я не оказалась бы сейчас в этой точке истории.

Всю ночь мне снились ужасы. Пансионат, беременные девочки, которых обманом, а то и силой заманивали туда. Орущие младенцы, которых отнимали у матерей. Крики, мольбы о помощи. И на фоне этого страшный, нечеловеческий смех.

Проснулась в темноте и долго не могла понять, где нахожусь. Перед глазами мелькали картинки из сна. Снова провалилась в царство Морфея. На сей раз явственно увидела ближневосточный рынок рабынь. И товар — плачущие девушки, те самые, что потеряли своих малышей. И похотливые особи, выбирающие себе невольниц, как домашний скот.

Весь день после этого ходила, сама не своя. Вечером позвонила Рите. Мне нужна была её профессиональная помощь, чувствовала, что не справляюсь с навалившейся на меня информацией и эмоциями. Всё приняла настолько близко к сердцу, будто сама прошла через этот ад.

Ночью во сне бежала по лесу. Беременный живот не давал двигаться быстро. За мной гнались. Слышала лай собак, которых пустили по следу. Меня поймали, я отбивалась и кричала изо всех сил. Когда проснулась, не могла отдышаться, будто и вправду долго бежала. В следующем сне я пыталась выбраться из горящего дома, но всё оказалось заколочено, выхода не было…

Эта история превратилась в кошмар, который периодически пугал меня по ночам. Избавиться от него оказалось совсем непросто.

Я по-прежнему не помнила себя в прошлой жизни: что любила, чем увлекалась. За полтора года смирилась и свыклась с этим. Меня искренне удивлял выбор факультета для учёбы. Прикладная математика — явно не моё. Могла ли я так сильно измениться от одного удара головой?

В нынешней жизни я жила своей работой. Горела ею. Эскизы, модели, рисунки, визуализация. Отдельные предметы мебели и целые комнаты. Фантазия работала непрерывно. Куда бы я ни шла, перед глазами — мебель. Стоя под душем, придумывала дизайн новой спальни или какого-то необычного комода. Потребность творить бела настолько сильной, что мне никак не удавалось её в полной мере удовлетворить.