— Как откуда?

— Я послушал твои поучения. Мудрено очень. Да и отец твой иначе дела вел. И я. И все мы. Откуда твои знания?

Андрей замолчал. Он как-то растерялся от такого вопроса.

— Можешь не отвечать, — улыбнулся Кондрат. — Мне. Но я уверен, рано или поздно этот вопрос тебе зададут.

Снова тишина.

— Ты не слушай ее. Я ведь не раз замечал, что она тебя поучает — быть как все. Не выделяться. Ну, когда думает, что никто ее не слышит. Многие это замечали. Но то не страшно. Чай не в глухой чаще живете, а среди людей.

— А чего не слушать?

— Так вы чем больше стараетесь быть как все, тем смешнее выходит. Другие вы с ней. Оба другие. Ученость твоя явно книжная и весьма великая. Откуда она? Я не ведаю. Отец Афанасий тоже лишь руками разводит. Сабелькой вон — лихо владеешь. Много лучше любого из нас. Значит учитель у тебя был добрый. А это себе не каждый боярин может позволить. Да и она — краля. Дочь простого десятника тульского. Как же! Читать-писать может, причем бегло. Много всего знает, что знать не должна. Обыденные же вещи не ведает. А как гневаться изволит, так как глаза молнии мечут. Словно княжна какая. Лишь силой духа своего смиряется. Вы оба белые вороны.

— Федот и Аким также думают?

— А как же? Или ты думаешь, что мы пошли бы под руку простого помещика? Считай новика?

Андрей скрипнул зубами.

— Вот я и думаю, что может колдовство то и заключалось не в вашем повреждении, а в том, чтобы мы все подумали, что ты — это Андрейка, сын покойного Прохора, а она — Марфа Петрова дочь. Тогда ведь и безумие Петра становиться понятно. Не выдержала душа обмана. Болеть стала. Оттого и окрысился на тебя.

— Его ведь натравили.

— А его и раньше натравливали. И что? Ума хватало глупости не делать.

— Отец Афанасий тоже так думает?

— Многие в Туле ныне задают вопросы… — уклончиво ответил Кондрат.

— Спасибо, — тихо ответил Андрей.

— За что?

— За то, что сказал. Я ведь… я ведь и не замечал даже…

— А как тебе заметить? — усмехнулся дядька Кондрат. — Ты совсем иначе живешь. Иначе мыслишь. Я когда увидел, что ты стал носиться с чистотой как одержимый, то сразу заподозрил неладное.

От этих слов Андрей чуть дернул подбородком, выдавая свое крайнее раздражение. Он как-то забыл, что в эти времена о гигиене еще ничего не знали и не связывали чистоту со здоровьем. Мытье же, особенно частое, связывали совсем с другими вещами. Особенно мытье одежды и общую борьбу за внешний чистый и приятно пахнущий облик.

Быть чистым в те времена считалось признаком статуса. И князь, как в приснопамятном фильме «Викинг», бегать грязным прилюдно просто не мог бы себе позволить. Ведь среди незнакомцев считался главным тот, кто выглядел чище и был богаче одет. По умолчанию. Ибо встречали по одежке. Одежда и чистота выступали в роли своего рода погон, позволяя маркировать людей по их социальному статусу через внешний вид. Даже если обстоятельства сложились так, что тот же князь испачкался, то он при первой же возможности навел бы марафет. Даже какая-нибудь власяница для смирения и та у таких людей должна быть чистой и не рваной.

Андрей же заморачивался с чистотой просто чрезмерно. Просто боялся заболеть. Да и вообще — не привык он к тому, чтобы возиться в грязи. И это просто резала взгляд окружающим.

Показателен был и его поступок, совершенный при посещении царя. Его одежда — обычна для простого поместного дворянина. Но он ее устыдился и решил прийти в доспехах. Достаточно дорогих доспехах, как по меркам Руси. Об этом он имел дурость всем растрепать. Дескать, беден. Пришлось в доспехах идти, ибо в них сраму нет…

— Дурак… ой дурак… — тихо простонал Андрей, когда дядька Кондрат ушел и парень остался наедине. — Кем же они меня вообразили?

[1] Чунгур — региональное название старинного персидского струнного музыкального инструмента, известного как саз. Для него характерен грушевидный корпус, гриф с навязными ладками, деревянный резонатор (без использования кожаной мембраны), сдвоенные или строенные струны и звукоизвлечение плектром.

[2] В данном случае имеется в виду смешливый пересказ немецкого слова «Wunderwaffe» — чудо-оружие.

[3] 300 четвертей это 163,881 га. Четверть от них — 40,97025 га.

Глава 3

1554 год, 13 февраля, вотчина Андрея на реке Шат

Андрей стоял в одном из «скворечников» крепости, наблюдая за тем, как бушует метель. Она началась внезапно. Еще утром небо было чистое и прозрачное. Ни облачка. После обеда же подул ветер и набежали тяжелые, низкие тучи. А потом и снег зарядил. Сильный. Настолько сильный, что шагов на сто уже ничего и не видно. Ну хорошо, на двести. Хотя назвать те силуэты нормальной видимости явный перебор.