– Всю ночь воют, – оглянулась Мара. – Словно чуют кого-то.

– Так и есть, – пробурчал Таймас, – поблизости кто-то бродит. Не разглядеть в темноте. Погоня ли настигла или те, кто от неё нас защищал, мне не ведомо. Но то, что мы не одни…

– Кто преследовал нас, Таймас, ты видел? – Джамбулат с трудом подвинулся ближе к огню.

– Нет, господин, – Таймас поднялся. – Я посмотрю, свободен ли путь. Нам нельзя долго оставаться на одном месте.

Мара взяла фляжку и протянула Джамбулату:

– Испей. Тебе весь день скакать, а такой ты в седле не усидишь.

Джамбулат сделал глоток и скривился. Магрура хмыкнула.

– Сильный яд. Скорого исцеления не жди.

Джамбулат промолчал. Отпив ещё, он отдал фляжку Маре и повалился набок.

Когда светило скользнуло по небу, вернулся Таймас. Следом за ним шёл Турсун. Завидя его, Джамбулат поднялся и нащупал у себя на поясе кинжал.

– Господин! Турсун говорит, погоню послал Маджид.

Турсун опустился перед Джамбулатом на колени:

– Мои воины перебили преследователей. Я тебя не предавал, господин! Держался рядом, чтобы узнать планы Яшана. Это он предатель. Если великий Джамбулат скажет, куда держит путь, я отправлюсь вперёд и посмотрю, не ждёт ли впереди засада.

– Узнаешь в свой черёд, если позволю тебе остаться, – огрызнулся Джамбулат и, отпустив его, подозвал Таймаса.

– Следи за ним и вели собираться в путь. Нам нужно поскорее добраться до старой сторожевой башни русичей, на границе степей и лесов.

– Да, мой господин! – поклонился старший каарган.

Вскоре они продолжили путь. Обжигающий ледяным дыханием ветер, хлестал по лицу, проникая под одежды. Мест, укрыться от ветра и небесной влаги не попадалось уж который день. Чем дальше удалялись они от Хорезма, тем хуже становилось Джамбулату. Он уже не мог прямо сидеть в седле. Кони не летели по степи, как прежде, а медленно ползли между холмов. Тут не то, что верховой погоне, пешие догнали бы. Тамача ехал рядом, прислушиваясь к хрипам и стонам.

– Магрура, скажи, ты излечишь господина? – допытывался Тамача всякий раз, когда на привалах она поила Джамбулата горьким отваром и перевязывала не желавшую заживать рану.

– Если мы и дальше будем обходить стороной селения, то скоре ты уложишь господина в землю, – бурчала Мара, сама не ведая, что принесёт ей большую радость, то, что Джамбулат останется жить, то ли скорое избавление от него, если падёт.

Недовольный промедлением Таймас, то и дело мчался вперёд, проверяя путь. И лишь Турсун со своими людьми ехал поодаль не проявляя беспокойства, словно так всё и должно быть.

Когда очередной день уже клонился за холмы, вдали показались стены полуразрушенной сторожевой башни. Укрывшись от непогоды и переждав там ночь, с рассветом Мара собралась в путь.

– Я тебя не отпускал! – простонал обессиленный Джамбулат.

Магрура подошла к нему очень близко и, наклонившись, прошептала:

– Не пустишь меня в селение за травами – сдохнешь как шакал и твоё неостывшее тело разорвут стервятники. Вели каарганам меня проводить в низовье. Пусть ждут там. И дай слово, что когда я вернусь со снадобьем для тебя, ты исполнишь всё, чтобы я у тебя ни попросила.

– Ты злишь тигра! – прохрипел Джамбулат.

– Я могу остаться и посмотреть, как тигр подохнет и светило взойдёт без него, – безразлично пожала плечами Магрура.

– Если ты не вернёшься… – Джамбулат попытался подняться, но тут же со стоном повалился на солому.

– Ты ничего мне не сделаешь, Джамбулат. Твой срок близок. И если бы не Дамир, не стала спасать тебя. Но я вернусь и излечу твою рану. А ты исполнишь то, что обещал. Ты ведь сдержишь слово, Джамбулат?

– Я исполню всё, о чём попросишь, Магрура. Даю слово, – простонал хорезмиец и взор его померк.

Мара ушла. Вернулась, как и обещала, лишь только мгла накрыла старую башню. И она, да и каарганы, приставленные к ней для охраны вряд ли нашли бы путь во тьме, не запали костры, дожидавшийся её возвращения Таймас.

– Магрура! – бросился он к ней, когда, уставшая, она опустилась у стены на плоский камень, некогда бывший её частью. – Господин после твоего ухода так и не очнулся. Излечи его!

Магрура посмотрела на лежавшего на соломе Джамбулата и вздохнула:

– Вели поставить котёл на огонь.