– И че ты лыбишься! Че лыбишься? Ким. – закричала капитан – Бегом к Рушничке. Сваливай рыбу поживей.

Ким и Рушничка, бородатый, мордатый мужик, широкими снежными лопатами сгребали и бросали за борт рыбье еще живое чешуйчатое серебро. На палубе появился худой мальчишка в черной бейсболке с американским орлом и облупившимися буквами USA.

– Семка. Дуй вниз, кому сказала.

– Там что папа идет. – спросил мальчик.

– Папа. Я тебе дам, папа. Дуй, говорю с палубы, кому сказала.

Капитан старалась не смотреть в сторону приближавшегося катера.

– Что? Что? Коля, родненький.

– Не, Савельевна…– из трюма выбрался перемазаный механик в вдвешной тельняшке.

– Сдох наш, япошка. Как есть сдох.

– Коленька, ты же можешь…

– Не, Савельевна. – механик уселся на палубе, вытащил пачку бело-коричневого Памира.

– Вот если бы наш Краснопартизанский машиностроительный… А здесь нет. Сгорела хренотень и сдох Мицубиси. Сгорела хренотень а КАПМАШ тока пропердится. Восток и Запад и вместе им не сойтись – неожиданно Киплингом закончил свое выступление механик. Окутался клубами сизого пахучего дыма. Сидел неподвижно пока катер не подошел совсем вплотную. Сейнер качнулся с одного борта на другой, но его капитан устоял на месте. На катере открылось окошечко. Оттуда сначала появился сильный локоть, а затем победное лицо с грустными запорожскими усами.

– Здорово, ребята. Че, не клюет?

– Здравствуй, Аркадий Петрович – нестройно отозвались рыбаки.

– Капитан у вас какой-то невеселый. Че, капитан, обломилось? Обломилось…

– Чего ты лыбишься, Парамонов? – Савельевна перешла в наступление.

– Прыгаешь на своем драндулете. Вот и прыгай.

– Это ты, Катя, зря…

– Прыгай, прыгай....Водитель помидоронесущей маршрутки.

– Привет, пап…

– Семка, я где тебе сказала быть?

– Сынок…– запорожские усы пошли в разные стороны. Аркадий Петрович снял пиночетовку и вытер лоб.

– Гляди, что у меня есть…

Капитан вытащил яркий сверток и бросил его сыну. Это была модель боевого корабля.

– Ух, ты. Клево.

– Что сказать надо, Семка – вмешалась мама.

– Спасибо, папа.

– Скажи-скажи ему сынок… Просто зла на тебя не хватает, Парамонов. Если бы мы эту рыбу продали уже бы в следующем году в новый дом въехали. А теперь…

– Ты меня, Катя, на слезу не бери…

– Да ну тебя....– отмахнулась Катя – Когда дома будешь?

– Недельки через две… Вы теперь куда?

– К Лебяжьей Балке…Ваших там нет?

– Катя!

–Дурак ты, Парамонов.

– Сема.

– А?

– Не сломай боевое судно… И это мамку нашу это…Понял? Касатонов! – крикнул капитан. Молодой матрос с пачкой цветных листовок, перекрещенных бечевкой, подбежал к борту и бросил ее на палубу сейнера.

– Что это? – спросила Катя.

– Наглядная агитация.

– Все голоснем. – отозвался механик. – Москва для Шершавкина это то что надо. Это такой человек. Даже тюрьма от него бегает.

Механик с кривой улыбкой смотрел на листовку в своей руке. Там был изображен довольно молодой человек с припухлыми детскими щеками и взрослыми пожилыми глазами. На Шершавкине был двубортный пиджак цвета консервированных оливок и узкий атласный змеиный галстук. От плеча Шершавкина шла вверх рука с бело-розовым кулачком зефирной консистенции. Тем не менее надпись под портретом была брутальна и щетиниста.

– Вор знай свое место!

– Дорогой ты наш – окурок Памира с тихой невозмутимой медлительностью жег лицо Шершавкина. – Одно-мандатник.

– Куда? А ну подбери. – закричала Савельевна. Механик скомкал проженную листовку и бросил ее в мятую топливную бочку.

– Не дома, Савельевна. – огрызнулся механик.

– Так и не в гостях. – двусмысленно срезала его капитан. – Давай в трюм. Качай япошку или сколько мы будем здесь табанить. Сил на вас нет. Парамонов?

–Ась. – капитан катера высунулся из окошка вслед за неизменным локтем.

– Все. Уходишь, Парамонов?

– Ухожу,Кать…

– Уходит. – проворчала Катя. – А шарфик где?

–Вот.

– Горло замотай. Не хватало еще ангину в дом принесешь…Чего ржешь?

– Ничего…Спасибо, Катя.

– За что?

– А за все…Семка.

– Ай.

– Мамку береги.

Катер отходил от сейнера деликатно, почти не качаясь. На палубе стояла Катя и просто смотрела непростым взглядом. Карась взглянул на Мию.

– Так оно, кнопа…

– Что?– спросила Мия.

– Ромео и Джульету знаешь?

– Конечно.

– Забудь. Мы сейчас с тобой что-то настоящее видели. Я знаю.