– А вот и госпожа матушка проснулась, – сказала она с приветливой улыбкой. – Счастливо ль минула прошлая ночь?

– Хорошо спится в доме нашего хозяина, под его защитой, – вежливо ответила Вальебург. – Послушай, не видала ли ты мою рабыню Майетур? Такая бойкая девка, черная, как Дунн Скарйада. Вот я ее выпорю, попадись только…

– Я, я видела! Я видела – вон там, я покажу! – закричала девочка. Мать ущипнула ее, чтобы та замолчала.

– Желаешь одеваться, госпожа матушка? – спросила женщина. – Примешь мою помощь? Рада буду услужить достойной госпоже. Этльхера послала меня за рубашкой для мужа, – вышивать, вишь ты, ей приспичило, – начала она рассказывать, не дожидаясь ответа Вальебург. – Этльхера – жена Урфа. Я говорю ей: «Кто работает в праздник?» Она мне: «Для ленивой жены всякий день праздник, а для доброй жены что ни день то работа». А я ей: «И что проку тогда быть доброй женой?» – женщина залилась смехом. Вальебург тоже рассмешил такой ловкий ответ, но ей подумалось, что жене карнрогга не пристало смеяться подобным шуткам. Вальебург отвернулась к своему сундуку, чтобы скрыть улыбку. С усилием провернув ключ в замке, она отперла сундук и откинула крышку – из открытого сундука запахло хризскими благовониями.

– Какое богатство! – ахнула женщина, залюбовавшись тонкими, переливчатыми в свете жаровни тканями. Не спрашивая у Вальебург дозволения, она вынула из сундука красно-желтый весериссийский шелк и посмотрела его на просвет. – Завидую тебе, госпожа матушка, – протянула она. – И рабыня есть у тебя, и столько дорогих вещей, и муж – великий карнрогг… Эх! А мне в приданое дали умывальную чашу, корову и двух телок.

– Отец тоже дал за мной скот, но мы бы не смогли пригнать его зимою, – заметила Вальебург. Она догадывалась, что женщина вызвалась ей помочь лишь для того, чтобы сунуть нос в ее приданое. Вальебург и сама была не прочь им похвастать. Пусть жены дома Морлы знают, что она не приживалка, а высокородная госпожа, дочь карнрогга!

– Ты жена одного из сыновей господина, верно? – спросила Вальебург, забирая шелковый отрез. Женщина мгновенно схватилась за другой, атласный.

– Да, Йортанрага, – кивнула она. – Мой отец – Риханг Эйдаккар из Карна Фальгрилат, брат карнрогга Хеди, – она оставила атлас, вытащила из сундука пурпурную накидку и обернула вокруг головы. – Мне к лицу, госпожа матушка? – спросила она – и сразу же продолжила: – Тяжко быть женой младшего сына, скажу я тебе. Только и делаешь, что прислуживаешь другим женам. Каждый день я молю Матушку Сиг, чтобы наш хозяин поскорей женил Мадге и Лиаса. Вот уж когда я разгуляюсь! Тоже буду гонять и шпынять их жен в свое удовольствие. А те мне ничего и сказать не посмеют, кроме как «слушаюсь, старшая сестра Фиахайну»! – она хохотнула.

Вальебург взглянула на нее с неодобрением. Ей не нравилось, что эта женщина так откровенно набивается к ней в наперсницы; не нравилось, что она бесцеремонно хватает и прикладывает к себе ее одежды, а ее дочь, смуглая вертлявая девочка, напомнившая Вальебург дочерей мачехи Хрискерты, тянет замызганные руки к ее драгоценному приданому…

– Так, значит, Фиахайну твое имя? Положи это, – Вальебург сняла с ее головы накидку и сложила обратно в сундук.

Женщина недовольно поджала губы.

– Так и есть, Фиахайну. Госпожа матушка может звать меня Бигню.

– Тогда причеши меня, Бигню, – Вальебург повернулась к Фиахайну спиной. Возможно, ей следовало проявить большее расположение к одной из тех, с кем ей предстояло провести всю жизнь; но Вальебург сказала себе, что так и подобает держаться жене карнрогга. Она больше не девушка, чтобы всем угождать и кланяться. Слишком долго она просидела в девичьей, выказывая лишь скромность и послушание, – довольно! В Карна Гуорхайль нет мачехи Хрискерты. Вальебург теперь сама жена карнрогга, единовластная хозяйка в доме своего мужа, и ни одна женщина во владениях Морлы не выше нее. Как непривычно и приятно думать об этом…

Между тем Фиахайну разбирала ее волосы, немного спутавшиеся за ночь.

– Прекрасные у тебя волосы, госпожа матушка, – похвалила Фиахайну, осторожно проводя по ним гребнем. – Густые… Недаром наш господин не пожелал отдать тебя Мадге, а сам взял тебя в жены. Ты не разгневаешься, если я причешу тебя, как причесываются у нас в Гуорхайле? Я не знаю, как ты привыкла у себя на Юге.

Вальебург поморщилась. Фиахайну старалась польстить ей, и Вальебург с достоинством это принимала, ибо жена карнрогга выше жен сыновей карнрогга; но слова о том, что Морла сватал ее за другого, насторожили Вальебург.

– Мой дом отныне – Карна Гуорхайль. Я буду убирать волосы как женщина из Гуорхайля, – ответила она чересчур резко. Потом, поколебавшись, спросила: – Мадге зовут сына Морлы, восьмого… нет, кажется, девятого? Я знаю, поначалу меня сватали за Ульфданга, наследника меча, но о Мадге я…

– Всё было в точности так, госпожа матушка, – с готовностью подхватила Фиахайну, укладывая на волосах Вальебург синее головное покрывало, расшитое золотой нитью и речным жемчугом. – Но Ульфданг не захотел обижать Атту, потому что слишком любит ее брата Каддгара Гурсобойцу. Наверняка и у вас, на Юге, слышали об их великой дружбе… Впору уже не Атте, а Каддгару кроить ему рубашки, – Фиахайну хихикнула. – Впрочем, наша Говорящая с богами и не кроит рубашки, – добавила она. – Перекладывает всю работу на Онне, жену Сильфре Морлы, или на Этльхеру и Этльверд, а те – на меня. Чтоб их гурсы полюбили! Так вот, – Фиахайну закончила с покрывалом, а поверх него обернула косы Вальебург, – когда Ульфданг сказал, что не желает объявлять о разводе с Аттой, господин задумал женить на тебе Мадге, но что-то не сговорился с твоим отцом. Я слыхала от жены Эйнирда Фин-Солльфина – он ездил к вам в Рохта сватом – будто Хендрекка Моргерехт шибко разгневался и даже хотел, оскорбленный, разорвать союз с Гуорхайлем, когда узнал, что наш отец просит тебя за девятого сына.

Вальебург из благоразумия промолчала. Негоже говорить дурно о сыне своего мужа, пусть даже и о девятом. Прежде, засидевшись в девках, она печалилась, что отец из высокомерия не желает отдавать ее ни за кого ниже карнрогга или наследника карнрогга. Теперь же Вальебург исполнилась благодарности к спесивому Хендрекке. Подумать только – девятый сын! Она, дочь правителя Карна Рохта, авринта и защитника истинной веры, как величали Хендрекку льстивые хризы, стала бы женой девятого сына – и даже эта болтушка Фиахайну помыкала бы ею! Как тут не разгневаться! И пусть сестрица Эвойн из зависти нашептывала Вальебург, что нет большой радости быть женой старика, пусть сама Вальебург опасалась козней невесток Морлы, долгие годы живших без хозяйки над ними, – все равно она славила Господа, Матушку Сиг и своего надменного отца за то, что стала женой Тьярнфи Морлы. Самого Тьярнфи Морлы, богатейшего и могущественнейшего карнрогга Трефуйлнгида! Вальебург опустила голову, чтобы Фиахайну не заметила ее самодовольной улыбки.